– Красные, чтобы им пусто было, скорее бы пришли. И чего они медлят-то, ироды? Умрём тут все с голоду, не дождёмся.

Вот это да! Получается, мы же ещё и виноваты? И кто о том говорит? Вдова офицера, которой положено ненавидеть убийц своего мужа.

А вдовушка ничего так, симпатичная… Сейчас, по законам жанра, должна меня в гости пригласить. Стоп, чего это я? Неужели настолько вжился в роль «попаданца», не пропускающего ни одной юбки? Читал в своё время – так там сплошные кобели попадались. Наверное, авторы воплощали собственные юношеские фантазии, а я человек серьёзный.

Удивительно, но ноги сами привели меня к библиотеке. Хм, раз уж привели, надо глянуть, что здесь и как. Активных действий пока предпринимать не стану, потому что нет ещё идеи – если обнаружу господина Зуева, что мне с ним делать?

Что ж, глянул. Обнаружил, что на дверях висит амбарный замок, следов нет, а на крыльцо намело здоровенный сугроб. Стало быть, не только не топят, но и дворник пропал. Этот-то куда делся? Помнится, дворником трудился кривоногий старик-татарин, уж его-то на фронт точно не должны взять. А может, всё проще. Жалованье платить перестали, паёк не дают – к чему работать?

Я обошёл здание библиотеки, убедился, что дверью от чёрного хода пользуются частенько – целая дорожка протоптана. Жаль, снега вчера не было, определил бы точнее. Ну да ладно, если господин Зуев в Архангельске, никуда он не денется.

Я вышел на набережную, прошёлся по ней, полюбовался на Северную Двину, которая, несмотря на лёд, была диво как хороша. Пока гулял, начали созревать некоторые мысли относительно дальнейших действий. Но для их воплощения требовалось кое-что уточнить. Значит, нужно для начала навестить один дом.

– Кто там? – донёсся из-за двери осторожный женский голос.

– Галина Витальевна, это я. Впустишь?

– Володя?! Ты жив?

Раздался лязг отодвигаемого запора, дверь распахнулась, и мне навстречу выскочила квартирная хозяйка, а некогда и моя любовница – вдова капитана дальнего плавания.

А дальше… М-да, я действительно начал перерождаться в кобеля-попаданца, а может, и был таковым, прости меня, гимназистка с портрета работы великого художника.

Спустя какое-то время Галина лежала рядом со мной и поглаживала волосы на моём подбородке и на груди:

– Оброс ты, Володя, но мне так даже больше нравится. Так ты взрослее выглядишь, лет на тридцать. Скажи, ты из тюрьмы бежал?

Я не стал отвечать на очевидный вопрос. Если она знает, что я был арестован, к чему спрашивать? Но Галину, похоже, ответ не слишком интересовал.

– Я поначалу на тебя злилась, убить была готова. Как же так – ни с того, ни с чего наорал на меня и ушёл? Всё передумала, потом решила – нашёл кого помоложе. Только потом поняла, когда ко мне из контрразведки пришли – ты же меня спасал. Так-то бы могли и меня заодно арестовать, или во время обыска весь дом кверху дном перевернуть, а тут только разговором обошлись – дескать, не замечали ли чего необычного в господине Аксёнове, с кем он встречался, остались ли после него какие-нибудь бумаги? Я же тогда злая была, говорила – сволочь, мол, этот Аксёнов, и лентяй к тому же. Не захотел на нормальную работу устраиваться, в библиотеку переплётчиком пристроился, разве это работа для мужчины? И паёк у него маленький, и деньги за квартиру платил не вовремя, а ещё ко всем бабам под юбку был готов забраться, за что я его из дома и выставила.

– Поверили? – поинтересовался я.

– Так почему б не поверить? Меня все соседи знают, уважают. Я в церковь хожу каждое воскресенье, раньше в благотворительном обществе состояла, пока было чем с сиротами да бездомными делиться, мужа моего все хорошо помнят. А то, что квартирант большевиком оказался, тут не моя вина.