Драгошани покачал головой, но все же высказал предположение.

– Полагаю, что с помощью телепатии.

Боровиц приподнял кустистую бровь.

– О, даже так? Обычная телепатия? Значит ты разбираешься в вопросах телепатии? Это что, еще один твой талант, Драгошани?

"Да, старый черт! – хотелось ответить Драгошани. – Стоит мне пожелать, я войду в контакт с таким телепатом, о котором ты и мечтать не можешь! И мне нет нужды “определять курс”, потому что он ровным счетом никуда не ведет!” Но вслух он лишь произнес:

– Я разбираюсь в телепатии так же, как они в некромантии. Я не могу сидеть вот так, уставившись в карту, и определять, где в данный момент находятся лодки‑убийцы и куда они направляются. А они могут вскрыть труп врага и высосать из его внутренностей все тайны? Так что, у каждого своя работа, товарищ генерал.

В этот момент один из сотрудников резко вскочил и направился к экрану в стене с картой Средиземноморья, передаваемой с советского спутника. Италия была скрыта облаками, Эгейское море – непривычным для него туманом, но остальная территория прекрасно отображалась на чуть мерцающем экране. Агент нажал какие‑то клавиши на расположенном под экраном пульте, и зеленое пятно, расположенное к востоку от Мальты и обозначающее местонахождение подводной лодки, замигало. Он стал нажимать другие клавиши, а Боровиц в это время говорил Драгошани:

– Видишь, подлодка изменила курс. Он вводит в компьютер ее новые координаты. Информация, может быть, не так уж и точна, но через час или два мы получим корректировку со спутника. Главное, что мы первыми получили сведения. Эти двое – из числа наших лучших сотрудников.

– Но ведь только один из них сумел уловить изменение курса, – отметил Драгошани. – Почему второму не удалось сделать это?

– Видишь ли, – ответил Боровиц, – ты не понимаешь сути дела, Драгошани. Тот, кто “засею” подлодку, вовсе не телепат. Он всего лишь человек с обостренной чувствительностью – он чутко реагирует на атомную активность.

Он знает точное местонахождение всех атомных станций в мире, всех захоронений радиоактивных отходов, всех атомных бомб, ракет, складов атомного оружия и каждой атомной подводной лодки – за одним лишь исключением. О нем я расскажу тебе через пару минут. В голове этого человека – вся “атомная” карта мира, и он читает ее так же свободно, как план московских улиц. И как только на этой карте происходит какое‑то движение – например, появляется новая подводная лодка, американцы перебазируют свои ракеты, – или как только что‑то начинает быстро двигаться в нашу сторону... – Боровиц на минуту замолк, чтобы усилить впечатление, затем продолжил:

– Тогда вступает в действие второй из них – вот он как раз телепат. Он сосредоточивается на конкретном объекте, например, вот на этой подводной лодке, которую его напарник обозначил на экране, и пытается проникнуть в мысли штурмана, определить малейшее изменение курса. Они с каждым днем работают все лучше, постоянные тренировки совершенствуют их мастерство.

Увиденное произвело большое впечатление на Драгошани, однако внешне он ничем этого не показал. Боровиц фыркнул и направился к двери, бросив на ходу:

– Пошли, посмотрим кое‑что еще. Драгошани вышел в коридор вслед за ним.

– Все‑таки что произошло, товарищ генерал? Почему именно сейчас вы решили посвятить меня во все детали? Боровиц обернулся к нему:

– Зная, что и как происходит здесь, ты скорее сможешь разобраться в деятельности англичан и оценить их возможности, то, чем они могут обладать. Подчеркиваю: могут.