– Да, конечно, товарищ.

– Очень хорошо. А теперь соедините меня с этими чертовыми немцами.

* * *

Было пятнадцать минут четвертого утра. На Лейпцигском кладбище все застыло от поистине арктического холода.

Гарри Киф в отчаянии замер у подножия надгробного памятника Августа Фердинанда Мёбиуса. Шея и уши его были спрятаны в поднятом воротнике пальто, а в руках он держал давно опустевшую фляжку из‑под кофе. Он тщетно пытался применить своей талант экстрасенса, свой “метафизический” дар к тесно связанным между собой свойствам видоизмененных пространства и времени и четырехмерной топологии. Интуитивно он чувствовал, что может подобно Мёбиусу, путешествовать во времени, но механика этого явления была так же недоступна для его, как любая неприступная горная вершина. Его инстинктивные или, быть может, интуитивные познания в математике и неевклидовой геометрии оказались недостаточными. Он чувствовал себя человеком, которому дали уравнение “Е=mс^2" и предложили решить его, произведя атомный взрыв, но при этом лишь мысленно! Каким образом можно превратить бестелесные числа теоретической математики в физические явления и тела. Недостаточно знать, что дом состоит из десяти тысяч кирпичей, – для того чтобы его построить, необходимо иметь эти кирпичи! Мёбиус был бестелесен и поэтому легко мог перемещаться в пространстве на самые далекие расстояния, но он, Гарри Киф, был человеком из плоти и крови и обладал тремя измерениями. Даже если представить, что он вдруг найдет способ телепортирования из одной гипотетической точки в другую, из некого А в некое В, физически не преодолевая расстояние между ними, что тогда? Куда ему телепортироваться и как узнать, где именно он находится в тот или иной момент? Это было бы равносильно тому, чтобы в доказательство существования земного притяжения броситься вниз со скалы!

Много дней он размышлял над этой проблемой, забыв обо всем остальном. Он ел, пил, спал – словом, делал лишь то, что было необходимо для поддержания жизни, но не более. И все же проблема по‑прежнему оставалась нерешенной, пространство и время отказывались принимать нужные формы, уравнения представляли собой неразрешимые и непостижимые констатации, заполняющие замусоленные страницы его памяти и мышления. Сама по себе идея физического проникновения в рамки метафизического была великолепной, но как воплотить ее в жизнь?

– Вам необходим толчок, Гарри, – устало проговорил Мёбиус, наверное, в пятидесятый, если не более, раз возникая в мыслях Кифа. – Я думаю, это для вас единственный выход. В конце концов необходимость – мать изобретений. Вы знаете, что именно вам нужно, – и вы обладаете интуитивной способностью и навыками для достижения своей цели, – но у вас пока нет серьезных оснований и причин для воплощения вашего намерения. Единственное, что вам сейчас требуется, это сильный стимул, который побудит вас сделать последний и самый главный шаг.

В душе Гарри был полностью с ним согласен.

– Возможно, вы и правы, – сказал он, – я уверен, что непременно сумею сделать это. Просто все дело в том, что я еще... не попытался, наверное? Это все равно что бросить курить. Вы обязательно откажетесь от сигарет, но только тогда, когда будет слишком поздно, когда вы будете умирать от рака. Но я не хочу ждать так долго! Я обладаю достаточными теоретическими знаниями, математическим складом ума, соответствующими личными качествами, интуицией, но до сих пор у меня не было острой необходимости, толчка, если хотите, побуждающего стимула. Позвольте, я попробую объяснить вам, как это выглядит.

Я как будто сижу в ярко освещенной комнате, в которой есть окно и дверь.