Я как будто сижу в ярко освещенной комнате, в которой есть окно и дверь. Я смотрю в окно и вижу, что за ним темнота. Она будет там всегда. Это не ночная тьма, но нечто более темное, что будет длиться вечно. Это космическая чернота, лежащая между мирами. Я знаю, где‑то по‑соседству есть другие комнаты, подобные этой. Но понятия не имею, в каком направлении следует двигаться. Если я выйду за дверь, я стану частью этой черноты, она окружит меня со всех сторон. И никогда больше я не смогу вернуться сюда или войти куда‑либо еще. Дело даже не в том, что я не могу выйти, а в том, что я не хочу даже думать, что меня ждет снаружи. Факт сознания того, что это существует, равносилен возможности оказаться там. Я знаю, выход туда расширит мои возможности, но как именно и насколько – неизвестно. Я похож на цыпленка внутри скорлупы, я не испытываю желания разбивать ее, пока мне не придется это сделать.

– С кем это вы разговариваете, мистер Гарри Киф, – раздался вдруг голос, отнюдь не похожий на голос Мёбиуса, холодный, бесстрастный, но одновременно любопытный.

– Что? – Гарри недоуменно поднял глаза. Перед ним стояли двое, и он сразу догадался, кто они и откуда. Он узнал бы их, даже если бы не имел никакого представления ни о шпионаже, ни о взаимоотношениях Востока и Запада. От них веяло еще большим холодом, чем тот, который приносил несильный, но пронизывающий ветерок, круживший опавшие листья и обрывки бумаги по дорожкам между могильными камнями.

Один был очень высокий, а другой – коротышка, но одинаковые темно‑серые пальто, надвинутые на лоб шляпы и очки в тонкой оправе создавали впечатление, что они близнецы. Они были близнецами с точки зрения внутренней сути, характеров и мелких амбиций. Нет, ошибиться было нельзя – это были люди в штатском, полицейские, возможно, из тайной полиции.

– Что? – резко вскочив на ноги, повторил Гарри. – Кажется, я опять разговаривал сам с собой? Мне очень жаль, но я часто сам с собой разговариваю. Это уже превратилось в привычку.

– Разговариваете сами с собой? – повторил за ним высокий и покачал головой. – Нет, не думаю. – У него был сильный акцент, а на губах играла мрачная улыбка. – Думаю, вы разговаривали с кем‑то другим, возможно, с другим шпионом, Гарри Киф.

Гарри отступил два шага назад.

– Я действительно не знаю, о чем... – начал он.

– Где ваша рация, мистер Киф? – перебил коротышка, ткнув носком ботинка землю на могиле, возле которой сидел Гарри. – Она зарыта здесь? Говорите, вы целыми днями сидите здесь и разговариваете сами с собой. Вы что, за дураков нас принимаете?

– Послушайте, – продолжая пятиться, хрипло проговорил Гарри. – Вы, должно быть, приняли меня за кого‑то другого. Шпион? Это же смешно. Я обыкновенный турист.

– Вот как? – сказал высокий. – Турист? В середине зимы? Турист, который приезжает лишь затем, чтобы изо дня в день сидеть возле одной и той же могилы и разговаривать с самим собой? Могли бы придумать что‑нибудь поумнее, Гарри Киф. У нас есть версия поинтереснее. По нашим весьма надежным сведениям, вы являетесь английским агентом, к тому же еще и убийцей. Поэтому просим вас следовать за нами.

– Не ходи с ними, Гарри! – раздался вдруг в голове Гарри невесть откуда взявшийся голос Кинана Гормли. – Беги, мальчик, беги!

– Что это? – выдохнул Гарри. – Кинан? Но каким образом?...

– О, Гарри! Мой Гарри! – прозвучал крик матери. – Ради Бога, будь осторожен!

– Что это? – снова произнес Гарри, продолжая пятиться и тряся головой.

Коротышка вытащил наручники.

– Должен вас предупредить, Гарри Киф, сопротивляться не советую.