– К вам это не относится, господин Драгошани. Вы уже не мальчик и не кажетесь мне таким уж застенчивым и невинным. В любом случае это всего лишь выражение.

– Вы слишком фамильярно обращаетесь с гостями, – проворчал Драгошани, чувствуя, что девушка перестала подтрунивать над ним, словно пожалев его.

На площадке второго этажа она остановилась, поджидая его, а затем сказала:

– Я просто старалась быть дружелюбной с вами. Плохо, если люди не разговаривают друг с другом. Отец велел спросить у вас, будете ли вы ужинать вместе с нами, поскольку вы здесь единственный гость, или вам принести еду в комнату?

– Я буду есть в своей комнате, – не медля ни секунды, резко ответил он, – если мы когда‑нибудь до нее доберемся.

Пожав плечами, она стала подниматься дальше. Лестница, ведущая на третий этаж, была достаточно крутой.

Илзе Кинковши была одета так, как уже давно не одевались в городах, но в деревнях и маленьких поселках эта мода еще сохранилась. Ее плиссированное платье, доходящее до колен, было туго стянуто возле груди; черный плотно прилегающий лиф с короткими пышными рукавами застегивался на груди на пуговицы. На ней также были надеты (и это показалось Драгошани очень смешным) резиновые ботики – в них было удобно ходить по ферме. Зимой она надела бы еще и чулки, но сейчас не зима...

Он старался отвести глаза, но ему больше некуда было смотреть. А она как назло двигалась слишком быстро. Узкая черная полоска в виде буквы “V” разделяла белоснежные округлости ее ягодиц.

На площадке третьего этажа она остановилась, поджидая его, без сомнения специально встав на самом краю ступеней. Драгошани замер, как вкопанный, у него перехватило дыхание. Глядя на него сверху вниз, совершенно спокойно и невозмутимо, широко открытыми зелеными глазами, она переступила с ноги на ногу, а затем потерлась коленом о внутреннюю сторону бедра.

– Уверена, что вам понравится... здесь... – произнесла она и медленно перенесла вес на другую ногу. Драгошани отвернулся.

– Да, да... Я уверен, я... я...

Илзе заметила, что лоб его покрылся капельками пота. Она, фыркнув, тоже отвернулась. Судя по всему, ее первое впечатление о нем оказалось правильным. А жаль...

Глава 5

Нигде больше не задерживаясь, Илзе Кинковши проводила Драгошани прямо в мансарду, показала ему ванную (которая, к его удивлению, была оборудована "вполне современно) и сделала вид, что собирается уходить. Комнаты были очень милыми: чисто побеленные, отделанные старым дубовым брусом; по углам стояли покрытые лаком шкафы и полки. У Драгошани поднялось настроение. Поскольку девушка, вроде бы, несколько умерила свой пыл, его отношение к ней – точнее говоря, ко всему еще не знакомому ему семейству Кинковши – изменилось в лучшую сторону. После того, как она и ее отец проявили по отношению к нему такое гостеприимство, Борис подумал, что с его стороны будет крайне бестактным ужинать здесь, в своей комнате, в одиночестве.

– Илзе, – неожиданно окликнул он, – э... мисс Кинковши... я передумал. Я бы предпочел, пожалуй, поужинать на ферме. Когда я был еще ребенком, я жил на ферме. Для меня это будет не в новинку, а я в свою очередь постараюсь не показаться слишком чужим вашей семье. Так что... когда мы будем ужинать?

Уже спускаясь по ступеням, она оглянулась:

– Как только вы умоетесь и сойдете вниз. Мы ждем вас, – теперь она уже не улыбалась.

– А!.. Тогда я приду через пару минут. Благодарю вас. Как только ее шаги затихли, Борис быстро скинул рубашку и, распахнув один из чемоданов, достал бритву, полотенце, чистые отглаженные брюки и новые носки.

Десять минут спустя он быстро сбежал вниз и вышел из гостиницы.