– Ну и прекрасно! От меня то ты чего хочешь? – Герт с подозрением воззрился на Гарса.

– Никак не пойму, – пробормотал он в конце концов. – Как это может быть, чтобы столица Гондураса находилась в Никарагуа?

Разобравшись и с Гертом, и со столицами, Гарс занял свое излюбленное место за интом, предвкушая, по крайней мере, полчаса лазания по Сети. Но, производя манипуляции с клавишами на панели управления, сделал неловкое движение и задел локтем сразу две Вполне безобидных кнопки, одна из которых включала режим скроллинга, а другая была обозначена каким то странным символом в виде очков и, как Гарс не раз убеждался, служила в качестве декоративного украшения, поскольку нажатие ее ни к чему не приводило.

Однако сейчас эффект был потрясающим.

Экран инта вспыхнул, открывая взору Гарса вид того помещения, которое он только что покинул. Камера была установлена где то под потолком и позволяла осматривать экспериментаторскую в режиме кругового обзора. Было хорошо видно, как Лапорт и Наркис, сблизив головы, напряженно всматриваются в экран того прибора, который был доселе известен Гарсу как тот самый «хренов сканер». Однако на сканирование это походило мало. На экране отчетливо виднелся какой то чертеж, по которому медленно перемещался рой светящихся точек, похожих на светлячки.

Лапорт шевельнул губами, и Гарс услышал из динамиков своего инта:

– Обратите внимание, Наркис: ни одного исключения. Кажется, на сей раз нам удалось сломать «золотое сечение» Лефевра.

– Благодаря вам, шеф, – послышался голос старшего экспериментатора. – Ваша идея о построении лагранжиана локальной четырехскорости зарядового поля была просто гениальной!

– Ну ну, не опускайтесь до грубой лести начальнику, Наркис. Вы же прекрасно знаете, что я лишь сделал практические выводы из теории Хеверлинка. Лучше угадайте, куда они направляются.

Наркис почти влип лицом в экран «сканера».

– По моему, в туалет, – сказал он немного погодя. – Между прочим, на четвертом ярусе самый лучший туалет, Груний Маркович.

– Запомним на будущее, – пробормотал Лапорт, не спуская глаз со «светлячков». – Хотя, по моему, во всех туалетах пахнет одинаково.

Одна из светящихся точек вдруг отделилась от «роя» и поползла куда то влево.

– Интересно, кто это? – осведомился Лапорт.

– Скорее всего тот рыжий парень из группы Дальгнинга, – предположил Наркис. – Помните, он постоянно шмыгал носом?.. Если у него насморк, то это могло повлиять на его восприимчивость к воздействию.

– Вы так полагаете?

– В любом случае нам еще предстоит исследовать множество аспектов, Груний Маркович. Хотя уже сейчас могу предположить, что управляющая информация должна быть комплексной, и недостаток хотя бы одного раздражителя может снизить эффективность воздействия.

– Знаете что? В следующий раз нам надо провести эксперимент на объектах, у которых отсутствуют или дефектны какие либо рецепторы. Возьмите это себе на заметку.

– Слушаюсь, шеф. Но… но где же мы найдем слепых или глухих?

– Ищущий да обрящет, Наркис. В конце концов, функционирование рецептора может быть ограничено искусственным путем.

За спиной Гарса послышались шаги, и, оглянувшись, он поспешно выключил псевдоэкран.

Заложив одну руку в карман брюк, а второй держа коробочку информа, который почти без умолку стрекотал, выдавая поток сообщений, циркуляров, директив и объявлений по Когниции, посреди лаборатории стоял не кто иной, как руководитель сектора двести три когнитор третьей ступени, профессор и доктор наук Эмиль Колвертович Прегон.

Гарс почтительно поднялся со своего места, с усмешкой наблюдая, как флегматик Адамцев силится выбраться из своего тесного закутка, роняя на пол кипы перфопластин.