Улыбка Карла говорила о том, что Гален точно предугадал возможную реакцию Майды, однако вторая часть фразы ввергла его в недоумение.

— Вызови-ка в памяти ее черты, — сказал Гален. — Неужели они тебе никого не напоминают?

Карл умолк, словно пораженный громом: у него расширились глаза и отвисла челюсть. Опомнившись, он закрыл рот и в изумлении покачал головой.

— И впрямь поразительное сходство…

Там, где лесная тропа выходила на лужайку, Келда металась, точно в клетке, моля Всевышнего о скорейшем возвращении подруги. Она перемежала истовые молитвы приглушенными проклятиями и так ломала руки, что у нее заныли пальцы. Бывали случаи, когда она готова была придушить Амисию. В лесу смеркалось; памятуя, как они накануне опоздали к ужину, Келда надеялась, что хоть сегодня не придется вброд переходить отмель.

— Больше медлить нельзя, нужно возвращаться, — теребил ее Фаррольд, стараясь не выдать своей тревоги. — Если уж из замка вышлют сюда лодку, мы, по крайней мере, будем ни при чем. Почему из-за одного должны страдать другие?

Фаррольд приводил самые веские доводы, чтобы убедить свою миловидную спутницу. Они должны сделать все возможное, чтобы только избежать наказания. Отец будет в ярости, им всем не поздоровится, а ведь виновата на самом-то деле одна его смазливая наследница-падчерица. Теперь в голосе Фаррольда зазвучала неподдельная боязнь:

— Я Амисии зла не желаю, но и расплачиваться за ее сумасбродство нам с тобой ни к чему.

Келда остановилась и взглянула на своего компаньона, который уже натягивал три пары поводьев, неловко переминаясь с ноги на ногу. Ей сделалось совестно за Амисию. У Фаррольда было больше причин опасаться кары, чем у них обеих вместе взятых. Во время послеполуденной прогулки он, среди прочего, поведал ей, что законный сын может подчас пойти наперекор родительской воле, тогда как незаконнорожденный всецело зависит от милости отца и не смеет ни в чем ему перечить.

— Наверно, ты прав. Давай привяжем кобылку здесь — Амисия ее с легкостью отыщет. Если вода поднимется не слишком высоко, она еще сумеет нас догнать.

Келда чувствовала себя предательницей, но и подводить Фаррольда тоже не годилось. Семеро одного не ждут.

С проворством и сноровкой, которых он доселе не проявлял, Фаррольд отделил лошадь Амисии от двух других и передал их поводья Келде, а сам привязал серую в яблоках кобылку к молодому деревцу в тени раскидистого дуба. Подсадив Келду, он ловко оседлал своего жеребца.

Держась чуть позади, Фаррольд перехватил брошенный через плечо беспокойный взгляд Келды и ободряюще улыбнулся. Откинув за спину тугую косу, перевитую сапфирово-голубой лентой, Келда пожала плечами, выражая полное равнодушие, и устремилась туда, где розовела полоска горизонта.

Они пустили лошадей во весь опор и хохотали, как дети, когда из-под копыт летели брызги, обдававшие их с головы до ног. Однако по мере приближения к извилистой дороге, ведущей в замок, их веселье заметно пошло на убыль: впереди маячила зловещая темная фигура со сложенными на мощной груди мясистыми руками.

Гилфрей с трудом передвигал ноги — они у него вечно опухали и нестерпимо болели, отчего он зверствовал еще сильнее; но как только всадники оказались на расстоянии вытянутой руки, он ринулся вперед и выбил Фаррольда из седла. Юноша упал в пенящуюся воду.

— Чтоб неповадно было своевольничать, — прорычал Гилфрей, глядя на него сверху вниз, а потом перевел злой, колючий взгляд на Келду.

Вымокшая от брызг, дрожащая от ветра и страха, Келда нашла в себе силы спешиться и удерживала свою лошадь между собой и клокочущим от ярости бароном.

— Не браните ее. — Фаррольд, собравшись с духом, попытался вступиться за девушку, в которой нашел сочувствие.