«Вот, значит, как, — мелькнуло в голове у Галена, — не хочет признаваться, кто она такая. Можно подумать, что ее мягкие руки и точеные черты лица могут кого-то ввести в заблуждение». Не подавая виду, что он распознал неумелую уловку, Гален жестом предложил девушке присесть на одеяло, аккуратно сложенное у тлеющего костра, и с напускным безразличием задал ей вопрос:

— А родители не возражают, что ты гуляешь по лесу в одиночестве? — Он не мог представить, чтобы добрая леди Сибилла отпустила дочь одну в лесную чащу.

На этот раз Амисия не спеша обдумала свой ответ, пока устраивалась поудобнее на одеяле и поправляла юбки:

— Кабы знали, так нипочем не пустили бы.

Пряча усмешку, Гален отдал должное такой изобретательности Амисии, которая старалась говорить самым непринужденным тоном, не заметила хитрецы во взгляде Галена и продолжила, намекая, насколько позволяли приличия, что жаждет быть с ними заодно:

— Они все в трудах, а я люблю по лесу бродить, тут чего только не случается, да вы, поди, лучше меня знаете.

Услышав последнюю фразу, Гален насторожился. Его темные брови поползли кверху. К чему она клонит? Не угадала ли она, что привело их в эти края?

Амисия, уловив этот невысказанный вопрос, смешалась. Может, она перегнула палку?

— У вас тут, видно, дела, а иначе с чего бы вам уезжать в чужие земли — из замка своего, или из деревни, или еще откуда… — Под его испытующим взглядом она еще больше смутилась, но все-таки, набрав побольше воздуху, добавила: — Я, к примеру, слышала сказания про Робина Гуда. Вот кто бьется за справедливость! Он и смелый, и благородный, и вообще… — Амисия окончательно запуталась в сетях, которые сама же расставила; она закрыла рот и сделалась совсем жалкой.

При упоминании о Робине Гуде Галена осенило: святые угодники, она ведь принимает их за разбойников! Хорошо еще, что за смелых и благородных.

Но наследница огромных угодий не стала бы радоваться такому знакомству. Не найдя, что ответить, он предоставил вести эту нелепую беседу своему товарищу.

— Преклоняюсь перед той проницательностью, с которой ты нас распознала.

Карл с трудом сохранял на лице серьезное выражение: от неумелых выдумок девушки и растерянности друга его разбирал смех. В отличие от Галена, он не знал, кто такая их незваная гостья, поэтому ему не приходило в голову: вправе ли они воспользоваться ее прибежищем, делая вид, что только оно и удерживает их в Райборнском лесу.

Со словами Карла для Галена словно захлопнулся капкан. Ему, который превыше всего ценил правду и честность, было не так-то легко заставить себя отправиться в путь под чужой личиной. А теперь ему еще приходилось разыгрывать какие-то шарады с дочерью своего горячо любимого крестного отца.

Амисия, почувствовав облегчение, одарила сияющей улыбкой второго незнакомца и только теперь как следует рассмотрела его. Он был высок ростом — почти такой же, как Гален, но лет на десять старше, кареглазый, с копной каштановых волос и улыбчивым лицом.

— Его имя Гален, мое — Карл, а тебя как зовут? — Карл, воспитанный графом Гарриком, отцом Галена, умел говорить прямо.

— Амисия, — выпалила девушка, но тут же сообразила, что опять допустила промах, и прикусила губу. Такое редкое имя во всей округе носила только она одна. Чего доброго, они догадаются, что она и есть дочь хозяйки замка, наследница всего поместья.

С высоты своего роста Гален присматривался к юной красавице, оглядывая ее всю от пышных волос, вопреки требованиям приличий не убранных в косы, до кончиков маленьких ступней, торчавших из-под аккуратно расправленных юбок. Хотя другие девушки в семнадцать лет были уже давно выданы замуж, эта милашка, по всей видимости, мало что смыслила в жизни.