Круглый год на Майдане в центре города было людно даже по утрам. Толпы народу перетекали от метро до подземных переходов, от переулков к центру площади, тонкими ручейками вливаясь в многообразные точки общепита и сетевые магазины. И сейчас возле памятника Михаилу Архистратигу толпилось много иностранцев, которые при помощи палок для селфи снимали себя на фоне позолоченной достопримечательности. Кое-где слышался говор западенцев, проскальзывало в общей какофонии звуков и редкое «акание» восточных соседей. Аниматоры в костюмах героев из популярных мультфильмов переступали через жирных голубей, прохаживаясь туда-сюда в поисках клиентов для фотосессии. Кого из героев масскульта тут только не было: и свинка Пеппа, и Винни-Пух, и пришелец Стич с опущенными книзу синими ушами.

Боб остановился у лавочки и достал телефон. Заметив пару пропущенных звонков, он набрал последний исходящий.

Панда Кунг-Фу высвободила руку из меховой лапы.

— Алло?

— Вы Соня? Я вам звонил. — Боб поднял руку и помахал. — Давайте отойдем в сторону. Поговорить надо.

Только Соня сделала шаг в его направлении, как к ней бросился малыш лет шести. Родители пацаненка подошли следом. Переговоры длились пару секунд. И вот уже Панда подхватила мальчика на руки. Вспышка. Следующее фото было с участием всей семьи. Когда на горизонте показалась целая группка детей, Боб вытащил купюру и поспешил к аниматорше.

Он щедро заплатил за фото, но сниматься не стал.

Наконец они присели на скамейку у фонтана, и Панда сняла голову. Как Боб и предполагал, Соня оказалась миловидной девушкой лет 25-ти. Она выглядела несколько уставшей, но глаза блестели — видно было, что она смирилась со своим родом занятий:

— Спасибо, что дали заработать. А то на разговоры отвлекаться — не только время терять, но и деньги. — Соня промокнула влажное лицо бумажной салфеткой.

— Тяжело? — сочувственно спросил Боб.

— Сейчас не очень. Зимой полегче, но людей мало. А летом в жару, конечно, ад.

— Может, позже поговорим, когда закончите?

— А я не знаю, когда закончу. Да и смысла нет. Я о своем погибшем отце ни сейчас, ни позже много не расскажу. Понятия не имею, чем он жил последний год. Как я зарабатываю — вы видите.

— То есть ваш отец Богдан Пархоменко не помогал ни вам, ни больной жене?

— Ха! Ему бы кто помог! Как бизнес отжали — лапки сложил. Жалейте его.

Мимо скамейки прошла чета пожилых китайцев, с улыбками глядя на знак инь-ян, вышитый на меховом пузе Панды. Соня провела их тоскливым взглядом, угадав в паре потерянных клиентов.

— Как я понял, семья не поддержала его в трудную минуту. — Боб рискнул выдвинуть обвинение. За бравадой девушки он уловил затаенную боль, она тосковала по отцу. «Кнопку» он нажал правильную. Соня изменила позу, повернулась к Бобу и тяжело вздохнула:

— Не знаю, что и сказать. У отца с мамой уже тогда начались трения. Возраст, устали друг от друга. Он потому и ввязался в явную аферу, чтобы что-то новое освоить. Может, и получилось бы. Но попал. Потерял все и сразу.

— И смерть нелепая. — Боб подлил масла в огонь.

— Да уж. Налетел на нож в Голосеевском парке. Оказался не в том месте и не в то время. — Соня сжала кулаки.

— А ваша мама сказала, что в парке он был по делу.