Трое в схватке: больной, врач и болезнь. Смотри, не упусти его.

Кровь, кровь, кровь… Сейчас нет ничего важнее.

Клавдия Георгиевна вошла в палату легким, неслышным шагом, взглянула на Хабарова, насторожилась. Не понравились глаза — блестели, и вид у Виктора Михайловича был утомленный, невыспавшийся.

— Что беспокоит? Боли?

— Нога вот расходилась — тянет… И сны замучили.

Стараясь скрыть разом наполнившую ее тревогу, Клавдия Георгиевна спросила веселым голосом:

— Ну и какие же сны нас мучают?

— Странные сны, доктор. Сначала я стрелял по самолетной тени. Низко-низко, над самой степью летел самолет, а я заходил сверху, догонял и вел прицельный огонь не по машине, а по тени. И вроде бы тот самолет, что отбрасывал тень, пилотировал Сашка Збарский, и мы все время переругивались по радио. Он, собака, противным таким голосом требовал, чтобы я лез пониже к земле.

Я кричу: «Если так дальше пойдет, высоты на выход (из пикирования) не хватит!» А он смеется: «Ничего, зато контрольные снимки будут о'кей!» И, представляете, сам тоже снижается. Я атакую и тяну, аж холодный пот прошибает, вижу, нет высоты… А скоростенка — под тысячу! Все-таки вылезаю, и земля, когда я проношусь на каких-нибудь пятнадцати-двадцати метрах, так и рябит, так и рябит в глазах…

А Сашка кричит: «Молодец! Разрывы легли точно по центру», и прибавляет кое-что еще… Ну, что именно, я уж опущу, поверьте на слово — весьма убедительное.

— Господи, какие страсти — гоняться за призраками со скоростью тысяча километров в час! Я бы, наверное, умерла со страха.

— Между прочим, сон не совсем фантастический. Года три назад мне действительно пришлось проводить испытание новых прицелов, и я тогда на самом деле стрелял по теням. Впечатляющая, скажу, работа!

— А почему по теням?

— Видите ли, другого выхода не было. Раньше все учебные и тренировочные стрельбы летчики вели по конусам. Вы, конечно; понятия не имеете, что за штука конус? Это полотняный мешок, привязанный к длинной-длинной веревке. Веревку цепляли за самолет-буксировщик, тот таскал мешок по небу, и мы стреляли в конус. Пока самолеты летали сравнительно тихо, все шло прекрасно. Но когда скорости в триста — триста пятьдесят километров в час стали считаться малыми, от тряпочных конусов пришлось отказаться. На больших скоростях мешки эти просто разлетались в клочья. Попробовали строить мишени-планеры и таскать на буксире их, но и новые мишени не выдерживали нужных скоростей. А тут подошло время испытывать прицелы скоростных машин. Получилось: самолеты есть, подходящее оружие тоже есть, прицелы сконструированы, а стрелять не по чем…

— И кто придумал охотиться за тенями? — заинтересовалась Клавдия Георгиевна. Она уже давно заметила, что стоит Хабарову заговорить о деле — полетах, машинах, товарищах, — и авиация, которая вообще-то была бесконечно далека ей, становится и притягательной, и манящей.

— Придумал толковый инженер и большой выдумщик… Но беда — сам он никогда ни на чем не летал. Теоретик! Ну и написал нам теоретик такие тактико-технические условия испытаний, что весь Центр в лежку валялся. Со смеху. Точно уж не помню, но что-то в подобном роде он сочинил: «Быстро выполнив первое прицеливание с дистанции тысяча — восемьсот метров, летчик несколько уменьшает угол и продолжает энергичное сближение с тенью до дистанции шестьсот — четыреста метров…» Ну и в таком духе… Юмористический получился документ. Вот Алексей Иванович Углов и сделал на полях пометку: «Прошу поставить памятник за счет фирмы. Непременно мраморный, с голубыми разводами по серому фону». — И, будто спохватившись, Виктор Михайлович спросил: — Вам это интересно? Что-то я разболтался…

— И что ж было, когда инженер прочел резолюцию этого Углова?

— Сначала не понял шутки и разозлился, потом понял и расстроился.