– А кто боится? Я только опасаюсь проявить невежливость, если они примутся задавать совсем уж идиотские вопросы.

Валландер сел на лавочку, задумался, перебирая в памяти услышанное от Иттерберга. Пытался отыскать слабые звенья, но безуспешно. Да и сосредоточиться трудно.

Глаза у Моны были красные, когда они с Линдой вернулись. Валландер понял, что она плакала. Ему не хотелось знать, о чем они говорили. Но он вдруг ощутил сочувствие к Моне. Ведь и ей мог бы задать вопрос: как сложилась твоя жизнь? Вот она стоит седая, сокрушенная, дрожащая перед силами, которые ей очень трудно превозмочь.

– Мне пора на процедуры, – сказала она. – Спасибо, что заехали. Тяжко мне приходится.

– А в чем заключается лечение? – спросил Валландер в храброй попытке проявить интерес.

– Сейчас меня ждет беседа с врачом. Его зовут Турстен Русе  н. У него самого были проблемы с алкоголем. Мне надо спешить.

Они попрощались во дворе. Линда и Валландер ехали домой в молчании. Он думал, что ей все это причинило больше боли, чем ему. Ее связь с матерью только крепла с тех пор, как она вышла из трудного подросткового возраста.

– Я рада, что ты поехал со мной, – сказала Линда, когда он выходил из машины.

– Ты же не оставила мне выбора, – ответил он. – Но, разумеется, важно, что я увидел, как она и через что ей приходится пройти. Спрашивается только, сумеет ли она справиться.

– Не знаю. Надеюсь.

– Да. В итоге остается только надеяться.

Он просунул руку в открытое боковое окно, быстро погладил дочь по голове. Она развернула машину и выехала со двора. Валландер смотрел вслед, пока машина не пропала из виду.

На душе было тоскливо. Он выпустил Юсси, некоторое время сидел, почесывая ему за ушами, потом наконец встал, отпер дверь. И сразу же заметил, что в доме кто‑то побывал. Его предосторожности оказались небезрезультатны. Один из его мелких маячков изменил положение. На окне рядом с входной дверью кто‑то сдвинул небольшой подсвечник, который он поместил прямо напротив ручки двустворчатого окна. Сейчас подсвечник стоял дальше от края подоконника и левее ручки. Валландер настороженно замер. Может, он ошибается? Нет, он совершенно уверен. Присмотревшись, он обнаружил, что окно открывали снаружи каким‑то узким острым предметом, вероятно инструментом наподобие тех, какими автоугонщики отжимают замки на дверцах машин.

Он осторожно поднял деревянный подсвечник в медной оправе, осмотрел его. Осторожно поставил на место, потом медленно обошел дом. Никаких других следов визитера или визитеров не нашел. Осторожные ребята, подумал он, осторожные и ловкие. Подсвечник – случайный недосмотр.

Сел за кухонный стол, глядя на подсвечник. По всей видимости, есть лишь одно объяснение, почему неизвестные лица влезли в его дом.

Кто‑то уверен, что он, сам о том не подозревая, располагает некими сведениями. Возможно, эти сведения связаны с записями или даже предметами, находящимися у него.

Он неподвижно сидел на стуле. Я подбираюсь к разгадке, думал он. Или кто‑то подбирается ко мне.

38

Наутро он проснулся от сновидений, которых не мог вспомнить. Может, во сне опять мчались лошади, может, на сей раз было что‑то другое, кто знает. Подсвечник стоял на окне напоминанием, что кто‑то шныряет совсем близко. Нагишом он вышел во двор, во‑первых, чтобы отлить, во‑вторых, чтобы выпустить Юсси. Над полями плыла первая осенняя дымка. Он зябко вздрогнул и поспешил в дом. Оделся, сварил кофе и сел за кухонный стол, решив сделать еще одну попытку разобраться, что, собственно, произошло с Луизой фон Энке. Знал, конечно, что найдет разве только самое предварительное объяснение. Но тщательно все взвесить необходимо, в первую очередь чтобы попробовать найти причину неотвязного ощущения, что он все время чего‑то не замечает.