Бью надеялся, что, когда они достигнут вершины холма, дорога до Дартмура станет ровнее. Но, взобравшись на холм, он обнаружил, что они оказались у подножия другой гряды холмов, на которых было еще меньше зелени, чем на тех, что находились ближе к океану. А когда они одолели вторую гряду, перед ними раскинулась третья, коричневатая, унылая, намокшая от дождя, увенчанная клочьями тумана. За третьей грядой они снова оказались у подножия очередной гряды, и так продолжалось весь этот мрачный, бесконечно долгий день. Перед ними все время возвышались холмы, а дорога казалась нескончаемой рекой грязи, льющейся вниз из какого-то огромного резервуара наверху среди грязных, стремительно несущихся облаков, тумана и дождя.
Цвет этих холмов постепенно менялся от коричневого до серого, а затем до темно-серого, и окружающая местность была угрюмой, холодной и сырой. На обширном, покрытом вереском, волнистом пространстве не было ни деревьев, ни кустарников, ни домов — только тут и там с большими интервалами появлялись одинокие лачуги, которые, казалось, вросли в холмы, угрожающе нависшие над ними. Когда они поднялись выше, в воздухе появились хлопья снега и почувствовалась пронизывающая до костей сырость, чего Бью никогда раньше не испытывал.
К полудню они подошли к самой длинной гряде холмов, вершины которых терялись в плотной пелене снега и дождя. Вокруг торчали огромные гранитные пики и валуны, выступающие из грязи, как будто разгневанный Бог собрал сюда камни со всего света.
Впереди среди девонских солдат послышался неясный ропот, и Бью уловил слово «Дартмур».
Когда они наконец поднялись на вершину холма, Бью увидел перед собой местность, почти такую же, как та, через которую они уже проходили, и все же непохожую на нее. Это было гигантское пространство, которое, возможно, только казалось таким от усталости, голода или больного воображения. Перед ними раскинулась широкая долина, уходящая к заоблачным высотам, без деревьев и домов, усеянная тут и там гранитными обломками, кажущимися очень мелкими по сравнению с громадным коричневым пространством. Впереди грязной нитью тянулась дорога, лишенная всякой жизни, без деревьев и домов, где можно было бы укрыться от дождя и ледяного ветра со снегом.
Долина и отдаленные холмы были почти черными, за исключением тех мест, где лежал снег. Тускло-коричневая почва под ногами, когда Бью ковырнул ее носком сапога, оказалась не просто землей, а скользким черным разлагающимся болотистым перегноем.
Люди показались Бью ничтожными насекомыми, ползающими по черной крыше огромного сарая. Насекомыми, которых можно было легко смахнуть с лица земли без всякого сожаления.
Ближе к вечеру они подошли к убогому каменному дому, возвышающемуся среди луж, в которых плескались утки. За ним Бью увидел другой дом, а дальше — изгиб дороги и тропинку, спускающуюся к плоской, голой долине, где было чуть больше домов.
За домами у грязного склона холма распростерлась огромная круглая масса гранита, напоминающая гигантский жернов.
Это мрачное сооружение в форме большого колеса телеги представляло собой наружную каменную стену приблизительно с милю в окружности и высотой в двенадцать футов. На расстоянии тридцати футов от этой стены была еще одна, внутренняя стена, также высотой в двенадцать футов. Наверху над каждой стеной была натянута проволока с подвешенными к ней колокольчиками. Достаточно было лишь слегка прикоснуться к проволоке в любом месте, колокольчики поднимали шум, и стражники, услышав его, прибегали туда с заряженными мушкетами. Выступая внутрь, на стене с равными интервалами располагались укрепления с бойницами, так что из них стражники могли обстреливать из мушкетов весь тюремный двор и поразить любого, кто попытался бы взобраться на стену в надежде совершить побег.
Это огромное опрокинутое колесо было разделено на равные части высокой каменной стеной, пересекающей его по центру. С одной стороны стены были хранилища, служебные и караульные помещения. |