Но Адриенна стояла на своем:

– Марсель полон мужества и силы!

– Я непрестанно молюсь Богу, чтобы тот уберег его! – Серафи помолчала. – У меня осталось совсем мало желаний. Одно из них – еще раз повидаться с сыном перед смертью… – Она снова умолкла, словно что‑то вспоминая. – И еще одно. Оно зародилось в моей душе еще в те незабвенные времена. В Сорбоне я прожила лучшую пору своей жизни. За прудом в парке, там, где стоит жасминная беседка, в дремучей тени старых дубов‚ – там я хочу найти приют последнего успокоения.

Адриенна горько плакала, едва сумев вымолвить сквозь слезы:

– У меня надрывается сердце, госпожа Каванак, когда вы говорите о смерти.

Серафи откинулась на подушки и, передохнув, с грустной улыбкой посмотрела на плачущую девушку.

– Не надо так огорчаться, милая Адриенна. Всему наступает свой срок. И поэтому, если Марсель захочет со мной повидаться, ему надо поторопиться. Через несколько часов наступит ночь, а завтра – мой последний день…

Эти ее слова еще больше взволновали Адриенну. Она растерялась – что же делать?

Серафи находилась в состоянии, близком к ясновидению, и, по–видимому, сама не сознавала того, что говорила, следуя какому‑то внутреннему голосу.

Взглянув затуманенными от слез глазами на неподвижно лежавшую женщину, Адриенна вдруг инстинктивно поняла, что ее просьбу надо выполнить – и как можно скорей, пока не поздно. И‚ выбежав в прихожую, она послала первого же попавшегося слугу в Версаль за Марселем.

В Версале царила суматоха. Известие об изгнании герцога наделало много шуму. Его противники открыто торжествовали. Партия, которую он возглавлял, окончательно рассеялась.

Марсель, на которого все теперь смотрели, как на восходящее светило королевского двора, не испытывал ни малейшего желания выслушивать льстивые речи и прозрачные намеки соревновавшихся в подобострастии придворных. Уничтожив Бофора, он и не думал занимать его место, так что могущество маркизы Помпадур возросло еще больше.

Слуга, доставивший письмо Адриенны, не смог сразу передать его – в этот вечер маркиз сопровождал короля на прогулке и должен был вернуться не раньше полуночи. Когда же это наконец произошло, и Марсель, войдя во дворец, увидел своего слугу, поднявшего над головой зажатое в руке письмо, он испугался. Поклонившись королю, он торопливо попросил:

– Позвольте, ваше величество, расспросить вон того слугу – с чем он приехал.

Король любезно кивнул, и Марсель выхватил письмо из рук слуги, резко надорвал и, быстро пробежав глазами строчки, сильно побледнел.

Король подошел к нему, вопросительно приподняв брови.

– Какое‑то известие из дворца Роган?

– Да, – коротко ответил Марсель. – Я вынужден, ваше величество, просить позволения немедленно отправиться в Париж.

Король обеспокоенно проговорил:

– Я по твоему лицу вижу, что это письмо тебя сильно расстроило. Что случилось?

– Моя мать призывает меня к себе, – коротко пояснил Марсель. – Она хочет проститься со мной.

В глазах короля мелькнул испуг. Он повторил:

– Проститься? Значит, можно ожидать самого ужасного?

– Судя по этому письму – да, ваше величество.

– Завтра на рассвете я тоже поеду в Париж и провожу тебя до дворца Роган, – проговорил король.

Марсель предпочел бы отправиться немедленно, но воля короля была высказана и оставалось только покориться.

И вот, едва утренние лучи окрасили край неба, камердинер разбудил Марселя‚ – прибыл посыльный от короля. Он сообщил, что его величество уже готов в дорогу.

Не прошло и получаса, как роскошный экипаж, в котором удобно расположились король с маркизом, уже катил по Парижской дороге.