Но если поначалу «открытые листы» применялись лишь к изменникам, отравителям и дуэлянтам, то впоследствии этот список преступлений настолько расширился, что только в правление кардинала Флери было выдано около восьмидесяти тысяч таких «открытых листов».

Придворные вельможи, фавориты, приятели министров, любовницы короля выпрашивали себе бланки приказов с пробелами для имени и даже приторговывали этими страшными документами, ставшими очень удобным и неотразимым орудием личной мести. Всякий, кто не жалел двадцати пяти луидоров, чтобы уничтожить своего врага, мог легко купить такой бланк и вписать нужное имя.

Жестокие отцы, развратные братья, жадные опекуны легко добивались ареста своих виновных или невиновных детей, братьев и других родственников. Так что мрачная темница была переполнена в том числе и безвинными жертвами семейной ненависти и злобы. Хотя по распоряжению министра Бретейля время заключения по таким частным делам и ограничивалось двумя или тремя годами, однако это не могло помешать изворотливому и хитроумному человеку обойти закон, и те, кому надлежало отбыть два–три года, оставались там на десятилетия.

Когда 14 июля 1789 года Бастилия была взята штурмом, в ней нашли огромный архив подлинных документов и записок, проливающих свет на причины заключения в Бастилию многих ее узников.

Так, например, интендант королевских дворцов Варен, избравший для своего сына духовное поприще, отправил его без всяких колебаний в Бастилию, когда юноша задумал посвятить себя другому призванию.

Купец Нисерон позволил себе протестовать против монополии в торговле ворванью, из которой извлекали немалую выгоду весьма высокопоставленные персоны, – и оказался в Бастилии.

Дворянин Алабер приехал в Париж для переговоров о выдаче дочери герцога Орлеанского за герцога Савойского. Король нашел это вмешательство преждевременным и велел заключить посланца в Бастилию.

Многие томились в тюрьме до самой смерти. И истинным счастьем для них было то, что горе и отчаяние сокращало их жизнь или же сумасшествие лишало истинного представления об их ужасном положении.

В регистрах Бастилии обнаружены имена узников, томившихся в ее казематах по двадцать, а то и тридцать лет. А некто Исаак Арме де Ла Мотт приобрел печальную известность тем, что пробыл в Бастилии пятьдесят четыре года!

Число заключенных иногда снижалось до двадцати и даже десяти, иногда же доходило до шестидесяти. А в 1741 году невольных обитателей Бастилии было семьдесят человек.

Людовик XVI первым из королей воспротивился этому злу. При нем количество арестантов уменьшилось настолько, что после штурма Бастилии в ней было обнаружено всего семь узников. Четверо из них – настоящие преступники, сидевшие за подделку векселей. Пятый, некто Тавернье, тридцать лет содержался там по неопределенному обвинению. Шестой – де Витт – сошел с ума, а последний – граф Солаж – был посажен за то, что сгоряча убил крестьянина, и более семи лет напрасно ждал суда и приговора.

Если бы штурм Бастилии состоялся годом раньше, то разрушившие ее могли бы освободить несколько больше невинных жертв деспотизма – тогда там сидело двенадцать дворян из Бретани, оказавшихся в казематах только за то, что осмелились просить об отмене каких‑то несправедливых, на их взгляд, постановлений парижских властей.

Приведем еще несколько интересных исторических подробностей о падении Бастилии.

Король Людовик XVI, уволив министра Неккера, возбудил в народе недовольство. Вокруг Парижа сосредоточили крупные военные силы, чтобы воспрепятствовать нападению на город. Народ, уже и без того раздраженный голодом, начинал собираться в толпы. Впрочем, в Париже и без того было достаточно причин для народного недовольства.

Восстание вспыхнуло 12 июля 1789 года.

Уже на следующий день был составлен план штурма Бастилии, а утром 14 июля под раздававшиеся повсюду крики «На Бастилию!» к ней со всех сторон начали стекаться толпы людей с ружьями, пиками и саблями, накапливаясь вокруг грозной твердыни, мосты которой были подняты, как в военное время.