|
– Что за невероятная ситуация! – воскликнул он, поворачиваясь к облицованному мрамором камину. – Послушайте, Джоан, впредь я буду говорить за себя сам. Ну и что же он тогда скажет? Вот дьявольщина! Он остановился и посмотрел на пустой камин. Тот был выложен бледно розовым итальянским мрамором – дорогостоящее украшение и выполнено истинными мастерами. Ему вспомнился громадный, почерневший от сажи очаг в главном зале замка Вир, в котором легко можно было бы поджарить целую корову. Какой же он старый, грязный, с потрескавшимися кирпичами и вываливающимися кусками раствора. Иисусе Христе, даже картина с пасторальной сценой, висящая над этой мраморной каминной полкой, и та, по всему видно, старинная, от нее веет давним, многолетним богатством и высоким общественным положением. Богатством и высоким положением, которые были у этой семьи на протяжении многих поколений. Он подумал об узкой винтовой лестнице, ведущей на третий этаж северной башни; эта лестница стала теперь опасной, оттого что деревянные ступеньки подгнили под действием холодного ветра, задувающего сквозь щели в наружных стенах… Он глубоко вздохнул. Он может спасти замок Вир. Он может спасти своих людей. Может пополнить стада и даже засеять свои пахотные земли наилучшими культурами, ведь он знает все о севообороте. Он может закупить зерно для посева и для еды. Он обернулся к своей будущей жене и сказал: – Я не стану оспаривать ваше утверждение о том, что я будто бы прекрасен. В конце концов, любому мужчине хочется, чтобы женщина, на которой он женится, считала, что он достаточно привлекателен. – Привлекателен – это не то слово, – выпалила Синджен и почувствовала, как сердце у нее в груди бешено забилось. Он все таки согласился взять ее в жены! Наконец то! От радости ей хотелось броситься навзничь на диван и дрыгать ногами. Он снова вздохнул и так взъерошил пальцами свои волосы, что они стали торчком, потом замер, услышав ее мечтательный голос: – Я никогда не думала, что влюблюсь. Ни один мужчина никогда не внушал мне таких мыслей. Некоторых из них я находила занятными, но не более того. Другие были грубияны и тупицы, и у них были безвольные подбородки. Кое кто из них считал меня синим чулком, и все из за того, что я не невежда. Я даже представить себе не могла, как кто то из них меня целует. Бог ты мой, да если бы один из них хотя бы дотронулся до моего зада, я бы завопила во все горло и убила его на месте. Но с вами… с вами все по другому. Я прекрасно сознаю, что вы не любите меня. Но поверьте, это не имеет значения. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы ко мне привязались. Последнее, что мне остается сказать, это то, что я постараюсь стать вам хорошей женой. Что вы предпочитаете: съесть ячменную лепешку миссис Поттер или пойти к себе и без помех поразмыслить? – Поразмыслить, – ответил он. – Но вы многого обо мне не знаете. Может статься, вы еще передумаете. Она окинула его задумчивым взглядом, потом спокойно, словно речь шла о деле уже решенном, спросила: – Ведь вы будете обо мне заботиться, не так ли? – Я буду защищать вас даже ценой собственной жизни. Это будет мой долг. – Вы будете меня уважать? – Да, если вы это заслужите. – Что ж, хорошо. Вы расскажете мне о себе все, что сочтете нужным, но только после свадьбы. До того я ничего не хочу слышать. И имейте в виду: что бы вы мне ни рассказали, это нисколько не изменит моих чувств. Просто я не хочу, чтобы какие нибудь неподходящие и малозначащие подробности дошли до ушей Дугласа, прежде чем мы станем мужем и женой. |
