— Пришли, — ответил Нкрума, но как-то не слишком радостно.

— А куда?

— Не знаю.

Понятно.

То есть, ничего не понятно, но так оно и должно быть. Я поерзала, хотя жених не собирался выпускать меня из объятий.

— Так теплее, — пояснил он, и зверь, устроившийся рядом, отозвался клекотом. В нем мне чудилось и согласие — мол, действительно теплее, и возмущение, правда, уже не Нкрумой, которого не сожрали, а значит, признали за своего, но действиями чужаков.

— Ничего, — пообещала я. — Мы их прогоним.

И помолчав, добавила:

— Можете даже съесть… если отравиться не боитесь.

Как ни странно, но предложение мое было встречено одобрительным свистом. И жених, чуть поерзав, поинтересовался:

— Тебе голова не болит?

Я прислушалась.

Ныли ноги. И спина немного. Еще, кажется, рука затекла, но самую малость. Шею чуть тянуло, а голова… голова была ясна и готова мыслить. Эта ясность даже слегка пугала.

— Нет, — я все-таки села. Конечно, колыбель это мило, но я все же немного вышла из того возраста, когда лежать в чужих руках и вправду удобно. — А… тебе?

— И мне не болит, — Нкрума произнес это как-то… печально. Уж не по поводу ли отсутствия мигрени он грустит?

— Почему?

— Не знаю… это нехорошо.

Он мазохист?

Хотя… с такой матушкой… неокрепшая детская психика… я погладила жениха по руке и спросила:

— Хочешь… не знаю, я тебе дубиной по лбу дам?

— Зачем? — кажется, он несказанно удивился.

— Тогда голова точно заболит…

Змея, осознав, что я вернулась в сюда, медленно скользнула по ноге жениха, чтобы устроиться у меня на коленях. Да… я всегда мечтала о домашнем питомце, но вот… как-то не о таком, что ли?

Более пушистого хотелось.

Нежного.

И змея, верно, что-то такое почувствовала, потому как с трудом поднялась и ткнулась ромбовидной головой в щеку, ласку выпрашивая. Да… внутри каждой гадюки живет милый пушистый крольчонок. И порой исключительно в переносном смысле.

— Ядовитый газ мы бы ощутили, — пояснил Нкрума. — Но анализаторы молчат и… честно говоря, я несколько не уверен, что это именно газ. Возможно, дело в излучении?

— Не понимаю.

Я все же погладила змею. Она была сухой и теплой, и довольно-таки приятной на ощупь.

— Эти животные опасны…

Зверь за спиной испустил тонкий звук, в котором мне послышалась обида. Как же, он шкурой своей рисковал, вел нас самым дальним ходом, который был безопасен для существ столь хрупких, а тут такая нечеловеческая неблагодарность.

— Извини его, — я бы дотянулась до зверя, если бы могла. — Он не понимает, что говорит. Он привык вас бояться…

И нельзя сказать, чтобы привычка была неразумной.

— Они не тронут нас.

— Откуда ты…

— Знаю, — я пожала плечами и поскребла змею под горлом. — Просто знаю и все… их бояться не нужно… они даже помогут, правда?

…и змея тихонько зашипела. Кажется, в полутьме глаза ее блеснули желтым золотом.

В доме время текло медленно.

Ночь, проведенная в не самых удобных условиях и бессонница отзывались ломотой в костях и острым желанием оторвать кому-то голову. Арагами-тари даже знала, кто это будет, но пока благоразумно желание сдерживала. Время от времени она поглядывала в окно, очень надеясь уловить знакомую тень, но… ожидание давалось тяжело.