В голове Кейт то и дело всплывает лицо Оуэна Пика. Ей вспоминается его недовольный взгляд, как будто он постоянно думает о неприятных вещах. Его неухоженные волосы. Поношенные башмаки, которые не сочетаются со странно элегантной одеждой, как будто с чужого плеча. «Типичный извращенец», – думает она. Да, типичный извращенец: одинокий мужчина, живущий с эксцентричной квартирной хозяйкой в запущенном доме с рваными занавесками на окнах.

А теперь под окном его спальни нашли следы крови.

Кейт смотрит на Джорджию. Щеки Джорджии разрумянились от жара духовки, от усердных попыток правильно смешать масло и сахар. На лицо свисает непослушная прядь волос, которую она время от времени сдувает уголком рта.

Кейт наклоняется и заправляет ей волосы за ухо. Джорджия целует руку Кейт и говорит:

– Спасибо, мам.

Они обмениваются взглядами. Кейт знает: они обе думают об одном и том же.

Сафайр Мэддокс, возможно, мертва, а их сосед, который мог ее убить, мог убить и Джорджию. Но теперь полиция держит его под стражей, и они в безопасности: они пекут торт.

33

Сафайр

Рождество в прошлом году было удачным. Приехал Ли с семьей. Аарон приготовил изумительную еду, смесь британских рождественских блюд и кушаний, которые, как мне рассказывали, готовила на Рождество моя бабушка: запеканка из макарон, пирог из сладкого картофеля. Мы пили ромовый пунш из бокалов с зонтиками и всякой мишурой и пели караоке под привезенную Ли штуковину. Елка выглядела потрясающе. Мы зажгли на плазменном экране телика картинку с камином, и, хотя дедушки и не было с нами, это было настоящее Рождество.

После этого я чувствовала себя такой объевшейся, опьяневшей и сонной, что мне даже особо не хотелось выходить на улицу. В тот вечер, сидя в удобном кресле на восьмом этаже, я не желала даже сдвинуться с места. Я просто сидела, поглаживая живот, и наблюдала за тем, как мои маленькие кузины играют со своими новыми игрушками. К тому времени я уже несколько месяцев следила за Роаном, его семьей и его любовницей, и провести день, по-настоящему общаясь с близкими людьми, было сродни волшебству. Возможно, сумей я сохранить это чувство, чувство того, что я часть этого мира, что мне судьбой предназначено быть здесь, а не где-то еще, тогда, пожалуй, и все остальное сложилось бы иначе.

Но по крайней мере один день я была его частью, и мне было хорошо. Это было классно.

На следующий день после Дня подарков мне уже снова не сиделось на месте. В квартире была жуткая жарища, и меня вновь охватила пугающая клаустрофобия, как будто мы все были песчинками, запертыми в крошечных коробочках. Выглянуло солнце, и я надела зимние ботинки, пижамные штаны, завязала волосы в хвост и накинула куртку. Я выглядела кошмарно, но мне было все равно, мне просто нужно было выбраться из дома.

Я зашла к Жасмин. Она тоже выглядела отстойно. Мы обе посмеялись над тем, как дерьмово мы выглядим, какие мы обе толстые. Она вышла со мной прогуляться, и мы отправились в «Старбакс» на Финчли-роуд. Сели там на диван и болтали. Я не сводила глаз с огромного окна, выходящего на улицу: вдруг я увижу, как кто-нибудь, кого я знаю, будет проходить мимо. Затем Жасмин сказала, что ей нужно домой, потому что у них гостят родственники и ей нужно быть с ними. И я проводила ее до дома, а потом уже начало смеркаться. Это дурацкое время посреди зимы, когда не успеешь проснуться, а через несколько часов небо вдруг становится грязно-желтым, голые деревья превращаются в черные скелеты, и не успеешь и глазом моргнуть, как посреди дня внезапно наступает вечер.

Я повернулась и снова посмотрела на наш квартал, на верхние этажи нашего дома.