Гарри сделал несколько шагов. Оливия отставала от него на шаг.

— А теперь быстро!

Они шли тихо, прижимаясь к стене, и вдруг…

Раздался выстрел.

Первой реакцией Гарри было толкнуть Оливию в безопасное место, но вокруг не было ничего, кроме широкого пространства безлюдного коридора и кого-то — где-то — с пистолетом.

— Бегите! — крикнул Владимир.

Гарри отпустил руку Оливии — ей будет легче бежать, если обе руки ее будут свободны, — и крикнул:

— Быстрее!

Они бежали за Владимиром по коридорам, а за ними бежал кто-то и кричал по-русски:

— Стойте!

— Не останавливайся, — крикнул Гарри Оливии. Раздался еще один выстрел, и на этот раз пуля пролетела прямо рядом с плечом Гарри.

А может, пуля и задела плечо. Он не понял.

— Сюда! — приказал Владимир, и они завернули еще за один угол в еще один коридор.

Выстрелы прекратились, и за ними больше никто не бежал, а потом каким-то образом они все ввалились в кабинет посла.

— Оливия! — вскричала ее мать.

Гарри видел, как мать и дочь обнялись, и Оливия, которая до сих пор не проронила ни слезинки (он по крайней мере этого не видел), с плачем упала на руки матери.

Гарри прислонился к стене. У него кружилась голова.

— Что с вами?

Гарри моргнул и увидел князя Алексея, который смотрел на него с сочувствием.

— У вас кровь.

Гарри даже не заметил, что держится за плечо. Он поднял руку и увидел кровь. Но боли он почему-то не чувствовал. Может, это было не его плечо, а чье-то чужое?

У него подогнулись колени.

— Гарри!

А потом… Почему все утверждают, что в глазах становится темно, когда человек теряет сознание? А у него все красное. Или зеленое?

А может быть…

Оливия отпила глоток чая, который вместе с большим блюдом печенья прислали ей в спальню обеспокоенные родители, и задумалась.

Она вспомнила…

Сначала она, по-видимому, потеряла сознание, потому что некто зажал ей рот тряпкой, смоченной в каком-то наркотике (как она узнала позже). И ей никогда в своей жизни не забыть ни этого кляпа, ни связанных рук и ног.

Потом она подумала о том, что человек, который поил ее, как раз и устроил ей ловушку, зажал ей рот и связал ее. Эти действия она прежде всего считала вызовом ее достоинству, поэтому похитителю, безусловно, она отвела первое место среди негодяев, оскорбивших ее.

Оливия была очень высокого мнения о своем достоинстве.

Так… Что дальше?

Она видела и слышала, как страшными ударами вышибали дверь в комнату, где она находилась. Этот момент был не из приятных. На лицах ее родителей, когда они вновь ее обрели, было выражение облегчения, но оно было несоизмеримо с тем ужасом, который пережила она. Однако Оливия не хотела бы, чтобы кто-либо, кого она любит, почувствовал то же самое.

А потом… Господи, это было самое ужасное: смотреть, как Гарри сползает по стене на пол в кабинете посла. Она не поняла, что в него попала пуля. Как она могла этого не понять? Она была занята тем, что рыдала в объятиях матери, и не видела, как по его лицу разлилась мертвенная бледность и как он держится за свое плечо.

Ей и раньше приходилось чего-то бояться. Но ничто не могло сравниться с ужасом, который она испытала в те тридцать секунд, когда Гарри потерял сознание, хотя Владимир уверил ее, что рана пустяковая.

Так оно и было на самом деле. Как и предсказывал Владимир, Гарри встал уже на следующий день. Он пришел к ним в дом, когда она завтракала, и все ей объяснил — почему он не сказал ей, что говорит по-русски, чем он в действительности занимался за письменным столом, когда она за ним шпионила, даже зачем он пришел к ней в тот безумный и прекрасный день и принес ей «Мисс Баттеруорт и безумного барона».