Бесшумно оббежав дом, Саша заметил, как взбудоражены кусты сирени в самом углу сада. За ними был лаз: две дощечки штакетника были прикреплены только сверху и легко сдвигались.

— Лилька! — отрывисто крикнул он, остановившись. — Выходи. Кроме тебя, туда никто не побежал бы.

Она выбралась не сразу, хотя могла бы и ускользнуть. В дешевеньких джинсах и сером пуловере с задранными до локтей рукавами она опять напомнила Саше сироту-беспризорницу, которую невозможно не пожалеть. Не поднимая, головы Лилька сказала:

— Я только хотела послушать, как ты играешь. Я знала, что ты будешь играть. Но я не ожидала, что расплачусь! А Наташа услышала…

— Наталья Викторовна, — сухо поправил он. — Теперь она для тебя — Наталья Викторовна.

Коротко взглянув на него исподлобья (Саша успел заметить, что глаза у нее и вправду заплаканные), она покорно согласилась:

— Хорошо. Я привыкну.

Его жаром окатило раздражение:

— Только не изображай из себя бедную родственницу, которую выставили из дома за разбитую вазу! Ты сама знаешь, что разбила.

Она промолчала, и эта ее готовность принять от Саши любые упреки, разозлила его еще больше. Только держа в памяти, что мама может услышать, он удержался и не перешел на крик:

— И не устраивай больше этих спектаклей: послушать она хотела! Ты же Стинга любишь, вот его и слушай! Магнитофон у тебя есть.

— Нет.

— Что?

— Это твой магнитофон.

— Ты его не забрала? — на это ему некогда было обратить внимание. — Ладно. Жди здесь, я его вынесу.

Лилька шарахнулась к уже успокоившимся кустам:

— Не надо!

— Почему это не надо, если тебе так не хватает музыки?

С заметным усилием моргнув, она посмотрела Саше в глаза:

— Мне совсем не музыки не хватает.

— Да? — у него сорвалось дыхание, и он испугался, что Лилька заметила это. — Чего же тогда? Тепла и нежности? Ты знаешь, где их искать. Или тебе дать денег на дорогу?

Она повернулась и пошла к забору, переставляя ноги как-то странно, будто они стали ватными. «Тем, что злюсь, я только убеждаю ее, что мне не все равно, — теперь Саша злился уже на себя. — Нужно было просто поболтать с ней и сказать: "Пока!" Но я же не могу так!»

Он молча проследил, как Лилька пролезла сквозь кусты, а потом все стихло, кроме его крови, от которой так и шумело в ушах.

— Черт с ней, скоро мы уедем, — губы у него тряслись, а крыльцо было совсем близко и нужно было успокоиться. — Питер такой город, где быстро все забывается… Все, что не связано с ним.

В мыслях предательски мелькнуло: "Но ты ведь не забыл ее за три года. Уж сколько всякого было, а ведь не забыл. С чего ты взял, что теперь сможешь?"

Это по-настоящему ужаснуло его. Саша много читал о том, как Брамсу, Берлиозу или Чайковскому удалось превратить свои страдания в источник вдохновения и без участия любимого человека, но ему никогда не хотелось пройти через такое. Саше представлялось, что музыку можно воспринимать и не разбитым сердцем. Разве до сих пор он играл хуже?

— Ты играл сегодня, как никогда, — глаза матери до сих пор выражали потрясение.

Он отозвался уныло:

— Правда?

— А кто это был?

— Никого. Я просто обошел все… Никого не было.