У меня волосы встали дыбом. Не спеша иду к лестнице.

Стало тихо.

На улице проехала машина. Подул ветерок, и в окно прилетели листья, стукнули о стекло резко, но мягко, будто котенок постучал лапками.

Я вздохнула.

Нервы натянуты. Выпью немного чая и приму горячий душ, ненужные мысли уйдут, будет легче понять, что происходит. Лучше всего мне думается в душе. Так всегда было. Когда песня придумывалась с трудом, я шла в ванную. Под горячими потоками воды нужные слова как-то сами находятся, даже когда нет вдохновения. Вот и сейчас надо выкинуть из головы все ненужные мысли.

Сижу у себя спальне, пью чай и жду, когда нагреется вода: в таких старых домах на это уходит много времени. Заметив в ванной клубы пара, оставляю на комоде кружку и залезаю в душ. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох; струи теплой воды под напором стучат по напряженным мышцам. Дрожу, из тела вышел холод, его место заняло тепло.

Так долго стою в душе, что кожа на пальцах сморщилась, я стала вся красная.

Выхожу и заворачиваюсь в теплое полотенце.

Допиваю остатки чая и начинаю одеваться. Выбираю свои любимые спортивные штаны и пушистый свитер. Просовываю ногу в штанину, у меня вдруг начинает кружиться голова – чтобы не упасть, хватаюсь за край комода. Делаю глубокий вдох и выдох. Моргаю. Когда становится лучше, делаю еще одну попытку, на этот раз штаны надеть удалось. Тяну руку за свитером, и тут у меня перед глазами поплыла спальня. Снова хватаюсь за комод. Зажмурившись, жадно хватаю ртом воздух.

С трудом натягиваю свитер через голову, засовываю руки в рукава, голова вот-вот закружится еще сильнее. Стены, словно воздушный змей на ветру, дрожат, раскачиваются. Над комодом висит зеркало, в нем вижу свое отражение: бледное размытое пятно. Так сильно вцепилась в комод, что аж костяшки побелели.

Да что же такое?!

Перед душем я чувствовала себя нормально. Правой рукой задеваю кружку. Чай. Я вгляделась на дно кружки.

Снова подняв взгляд к зеркалу, вижу, что у меня за спиной кто-то стоит.

Поворачиваюсь и гляжу в глаза, такие же знакомые, будто мои собственные.

– Это все ты, – прошептав, я рухнула; тьма приняла меня в свои крепкие объятия.

Глава 23

Не могу пошевелиться.

Не могу вдохнуть.

Руки лежат вдоль тела, будто привязанные; не могу открыть глаза – веки словно свинцом налиты. Пытаюсь дышать, но с каждым слабым вдохом меня охватывает ужас. Дергаясь, как крыса в мышеловке, приложив все возможные усилия, открываю глаза. Комната размыта, я будто надела неправильные линзы. Моргаю и пытаюсь сесть. Не выходит. Руки и ноги лежат мертвым грузом.

Надо мной повисает тень. Отчаянно дергаюсь.

Здесь кто-то есть.

– Мам, все хорошо. – Мне на плечо опускается тяжелая рука.

Широко открываю глаза, стараясь разглядеть, кто это.

Надо мной стоит Хадсон, своей огромной ладонью он укладывает меня обратно в постель.

– Успокойся. Все будет хорошо.

Хочу покачать головой, но она не двигается.

«Нет, все нехорошо. Дай встану». Открываю рот, пытаюсь произнести слова, но ничего не выходит. С губами что-то не то: покалывают, будто опухли, похожее было, когда пробовала их увеличить, но на этот раз ощущение гораздо отвратнее. К тому же дерет горло.

– Доверься мне, все наладится. – Убрав руку с плеча, он отходит от кровати.

Хочу схватить его и силком вернуть на место, но конечности меня не слушаются.