|
О Боже. Мы горим. Накренив биплан, я до упора нажал педаль, и мы, завалившись на одно крыло, резко понеслись к земле. Внизу было открытое поле, и если бы мы исполнили всё как следует... Дым стал выглядывать тонкой струйкой, и, наконец, совсем исчез; слышались только приглушенный свист ветра, пронизывающего расчалки самолета, и робкое трепетание пропеллера, который походил на вентилятор, обдувавший окрестности. На другой стороне наклонного поля виднелся трактор, косивший сено. Я не мог бы утверждать, заметил он нас или нет; в тот момент мне было вовсе не до того. Выровняться; пересечь забор; скользнуть на небольшой скорости; поднимаясь вверх, сесть на холм... Самолет коснулся земли, и я, что было сил, потянул на себя ручку управления, опуская хвостовой костыль глубоко в землю. С треском и грохотом мы прокатились через вершину холма, затормозили и остановились. Еще мгновение я оставался в кабине, исполненный благодарности за то, что самолет ни на секунду не вышел из-под контроля. Возможно, случилась какая-то незначительная неполадка. Может быть, через клапан или через дырку, возникшую в поршне, масло попало в цилиндр. Я вышел из кабины и направился к двигателю. Из каждого выхлопного отверстия вытекало масло, и, когда я крутанул пропеллер, масло забулькало внутри цилиндра. Ничего утешительного в этом не было. Я разобрал карбюратор и припомнил, как Поп Рэйд рассказывал об одном из своих приключений. «Перекрытие масляного насоса, — констатировал он несколько лет назад. — Ровно за две минуты просочилось три галлона масла. Этого было достаточно, чтобы развалить целый двигатель». В течение нескольких минут вопрос прояснился. Подшипник, находившийся по центру двигателя, разлетелся вдребезги, и масло вместе с топливом проникло во все цилиндры. Вот откуда взялся дым и появилось масло на моих очках. На исходе лета Ураган скончался. Я принял предложение фермера смотаться на его тракторе в Лорэл, что в штате Айова. Оттуда я позвонил Дику Виллеттсу, и он вылетел ко мне на своем Кабе. Я снова благодарил Бога за то, что он придумал друзей. Я возвратился к биплану и на ночь накрыл его чехлом. Запасного двигателя не было. Я мог бы приехать сюда на грузовике, взять этот двигатель с собой, чтобы отремонтировать, или же утащить отсюда на трейлере весь самолет. И в том, и в другом случае, прежде чем он снова взлетит, прошло бы время. Маленький желтый Каб замечательно смотрелся в небе, и Дик посадил его на вершину холма с такой легкостью, словно доставил перышко на подушечную фабрику. Мы улетали, оставляя Паркс посреди поля. Я забрался в Каб, устроился на заднем сиденье, и мы, поднявшись над лугом, направились домой. Уменьшаясь в размерах, биплан выглядел всё более заброшенным и одиноким. Весь полет продолжительностью в час я ломал голову над тем, что же означала эта неисправность двигателя, почему он заглох именно так, именно там и именно тогда. Нет такого понятия, как неудача. Всё имеет причину и таит в себе урок. Однако, подчас, вовсе не просто увидеть этот урок, и к моменту посадки в Оттамуа я всё еще не разглядел его. Только один вопрос о происшедшем с двигателем беспокоил меня: — Почему? Единственное, что нужно было проделать, — это доставить биплан домой. Первая же буря навредила бы ему, первый же ливень убил бы его. Он не был рассчитан на погоду, уготовленную приближавшейся зимой. Я занял грузовой пикап и длинный трейлер у Мэрлина Винна, человека, продававшего самолеты Сессна в аэропорту Оттамуа, и мы втроем — мой друг по колледжу Майк Клойд, Бетт и я — отправились на север, в путь длиной 80 миль. |
