|
Я перестал резвиться и начал описывать круги под маленьким спортивным самолетом, который к этому времени уже достиг прыжковой высоты. Развернувшись, Пол лег на прыжковый курс против ветра, и мы стали ждать. Ласкомб, монотонно гудя, полз со скоростью пешехода; только присмотревшись внимательно, я мог бы определить, что он вообще движется. И тут Стью Макферсон прыгнул. Крошечной черной точкой стремительно понесшееся вниз, его тело развернулось влево, выровнялось, развернулось вправо, перекувырнулось. Я на секунду зажмурился от этой скорости. Спустя пару секунд это была уже не черная точка, а человек, мчащийся вниз подобно атакующему соколу. Время остановилось. Наши самолеты застыли в воздухе. Ни звука, ни ветерка. Единственным движением была свистящая скорость человека, которого я в последний раз видел втискивающимся на маленькое правое сиденье Ласкомбя.. Теперь он мчался со скоростью, по меньшей мере, 150 миль в час к плоской неподвижной земле. В этой тишине я слышал, как он падает. Стью всё еще находился выше меня, когда прижал обе руки к телу, затем снова развел их широко в стороны, и парашют длинной яркой ракетой заструился из его ранца. Это ничуть не замедлило его падения. Узенькая полоска парашюта просто повисла в воздухе, а человек по-прежнему стремительно падал. Затем резкая остановка. Парашют неожиданно резко раскрылся, опять сложился и раскрылся в нежную пушинку чертополоха, под которой всё еще над моей головой плыл человек. Время сразу же снова повело свой отсчет, а Пол и я были двумя самолетами, снова шныряющими в небе, земля была круглой и теплой, и единственным звуком был рев ветра и мотора. И медленнее всех двигался купол, неторопливо дрейфующий вниз. На высокой скорости промчался Пол на Ласкомбе, и мы кружили над раскрытым парашютом по обе стороны от нашего прыгуна. Он помахал рукой, закрутил волчком свой парашют и тяжело скользнул по ветру, который оказался сильнее, чем он рассчитывал. Он снова скользнул, изо всех сил подтягивая лямки и чуть не погасив купол с одной стороны. Всё бесполезно. Мы оставались на высоте 500 футов, когда Стью тяжело рухнул в поле высокой ржи, граничившее с посадочной полосой. Оно казалось мягким, пока он не врезался в землю, вот тогда оно показалось по-настоящему жестким. Я развернулся и спикировал, чтобы пройти низко над его головой, затем вслед за Полом пошел на посадку. Я подрулил к краю ржаного поля и выбрался из кабины, надеясь в любую минуту увидеть нашего прыгуна. А он всё не появлялся. Я оставил самолет и вошел в доходившие мне до плеча колосья. Рокот мотора позади меня доносился всё глуше. — Стью! Ответа не было. Я попытался вспомнить, видел ли я, как он поднимался на ноги и махал рукой, что всё в порядке. И не мог. — Стью! Никакого ответа. Глава 7. НА ХОЛМАХ РАСКИНУЛОСЬ ржаное поле, и верхушки колосьев лежали плотным нетронутым ковром, укрывая всё, кроме деревьев у горизонта в четверти мили отсюда. Ах, чтоб тебя! Я должен был поточнее приметить место его падения. Где он там теперь? — Эй! Стью! — Здесь я... Голос был довольно слабый. Я напролом двинулся через густые колосья на звук его голоса и неожиданно наткнулся на беззаботного прыгуна, занятого временной укладкой своего парашюта. — Парень, я уж было подумал, что мы тебя здесь потеряли. Ты в порядке? — Да, конечно. Удар был жестковат. Эти заросли выше, чем кажется с воздуха. Странные наши слова и звучали как-то странно; рожь, словно губка, впитывала звуки. Рокота мотора я уже вообще не слышал, и если бы не оставленный мною, когда я пробирался сюда, след, я бы не имел представления, где он находится. |
