Лилли взглянула на старого медика.

– Ты закончил?

– Нет, не закончил. В общем-то, я только начинаю, – он показал на стопку бумаг. – Судя по сведениям из газет, священники Вселенской церкви пятидесятников, что в Джексонвилле, дали ему под зад коленкой, лишили его сана и выдворили из Флориды. А знаешь почему?

– Нет, Боб… – вздохнула Лилли. – Я понятия не имею, почему его изгнали из Флориды.

– Вот забавно, и я тоже! – усталые, красноватые глаза Боба горели нетерпением и паранойей старого пьяницы. – Все это подверглось цензуре юристов или церкви. Но я гарантирую, все это как-то связано с тем, что они называют концом света… Армагеддоном. Судным днем, Лилли. Чертовым апокалипсисом.

– Боб, признаюсь честно… В данный момент у меня просто нет на это сил.

– Разве ты не понимаешь? Поэтому он и бродил по южным землям, не имея права говорить за церковь, когда случилось Обращение! – Боб вытер рот. Казалось, ему жизненно необходимо выпить. – В публичном доступе этого нет, но похоже, у него нашли что-то… что-то среди его вещей, может, дневник, фотографии, что-то преступное, какой-то скелет в шкафу… в общем, что-то.

– Что именно ты имеешь в виду? Думаешь, он чертов развратник? Совратитель малолетних?

– Нет… Точнее, не знаю… Может, дело в другом, – Боб сделал еще несколько шагов по комнате. – Просто я бы не стал ему особенно доверять, – сделав паузу, Боб посмотрел на Лилли. – Помнишь те здоровые брезентовые сумки? Одну нес он сам, а другую – тот парень, Стив.

Лилли пожала плечами.

– Наверное… Да, я их помню. И что? У них были тяжелые брезентовые сумки.

– Ты хоть раз их видела, после того как мы вернулись в город?

Лилли снова пожала плечами, пытаясь это припомнить.

– Пожалуй, нет. И что?

– Что в них? – Боб пронзил ее взглядом. – Неужели тебе ни капельки не любопытно?

Лилли сжала зубы и с шумом выдохнула через нос. Она, как никто, знала этого ворчливого медика; возможно, она знала его даже лучше его самого. За последние два года Лилли со стариной Бобом Стуки стали не разлей вода, они делились самыми потаенными, самыми личными тайнами, вместе переживали трагедии, вместе мечтали и вместе боялись. А еще она знала, что Боб – как и проповедник – вырос в нищей семье и все детство терпел издевательства глубоко религиозных родителей. Став взрослым, Боб возненавидел всех проповедников, и эта ненависть пропитала все его мысли. Вспомнив об этом, Лилли наконец произнесла:

– Боб, зная о твоих проблемах с религией, я закрою глаза на твою паранойю… но мне кажется, что тебе стоит вздохнуть поглубже, отступить и спустить все на тормозах. Ты не обязан любить этого парня. Черт, да тебе даже не обязательно с ним разговаривать! Я с ним разберусь. Но умоляю тебя, брось ты эту чертову охоту на ведьм.

Боб с секунду смотрел на нее.

– И ты даже не хочешь узнать, что в этих проклятых сумках?

Лилли вздохнула, подошла к нему, протянула руку и нежно коснулась его щеки.

– Я пойду обратно на вечеринку, – она грустно улыбнулась. – Я очень устала… Мне нужно расслабиться и включить автопилот. Советую и тебе сделать то же самое. Просто забудь об этом. Сосредоточься на будущем, на тоннелях, на проблемах с топливом.

Она потрепала его по щеке, развернулась и пошла к двери. Боб смотрел ей вслед. Прежде чем выйти, она помедлила на пороге, оглянулась и посмотрела на Боба.