|
Вдоль стенки в ряд стоят десять огнетушителей, на каждом написано: «МОРГ». Мы подходим к шлюзу, на двери висит листок А4 с надписью «ВНИМАНИЕ! КРАСНАЯ ЗОНА!». Из-за пандемии коронавируса, объясняет Лаура, морг пришлось разделить на зоны. Вход в красную только в спецкостюмах. Мы облачаемся в костюмы, и я чувствую себя персонажем фильма-катастрофы. На мне маска, шапочка для волос, перчатки, огромные бахилы – полный комплект. Как ни странно, в костюме не жарко, он легкий и совсем не стесняет движений. Лаура показывает мне специальное помещение, куда свозят тела особенно заразных мертвецов. Тут стоит холодильник на два тела. Он выглядит внушительно, совсем не так, как в американских фильмах. Он выкрашен, как и здание, в цвет топленого молока, сверху на двери начерканный фломастером ряд цифр – порядковый номер. Его дверь настолько тяжелая, что понадобилось целых две ручки. Лаура открывает холодильник – он пуст. Внутри две полки, одна над другой, и я ловлю себя на мысли, что они похожи на койки в плацкартном вагоне.
Мы идем дальше, я слышу тихие голоса и звон хирургических инструментов. В красной зоне нет дверей, и я на ходу пытаюсь придумать, как использовать эту деталь в книге. Я вижу в конце коридора людей в белых костюмах, склонившихся над… над тем, на что я не очень хочу смотреть. Лаура сворачивает направо, я – за ней. Вот оно – помещение с холодильниками. Два больших холодильника – на десять тел каждый, огромные двери, массивные, тяжелые, как в подлодке. Именно тут будет лежать тело гуру, за которым пришли мои сектанты. Я тут же представляю себе сцену, как они открывают холодильник и смотрят на мертвого лидера. Мы выходим из помещения с холодильниками и – я не могу поверить, но – шагаем в прозекторскую, в то самое помещение в конце коридора. Мне хочется остановиться и сказать, что я не уверен, хочу ли это видеть, но уже поздно – мы здесь. Просторное помещение: два больших окна, две койки (или это столы?) из нержавеющей стали с раковинами у изножья; в раковинах лежат пилы и щипцы в пятнах крови. Над столами – хирургические лампы. Выглядит как операционная, только на столах – мертвые. Их двое – животы вскрыты, ввалились. Все органы лежат у их ног. Ноги в синих пятнах. За левым столом патологоанатом Яна Яковлевна берет образцы селезенки и печени для анализов. Она тихо поет партию Кармен из оперы Бизе. У нее очень красивый голос, акустика помещения вообще располагает к пению, и я думаю, что, если напишу такое в тексте – патологоанатом поет оперным голосом, пока вскрывает тело, – никто не поверит. Решат, что пение я выдумал, чтобы придать сцене фактуры, как и тот факт, что имя помощницы патологоанатома – Лаура. Поверьте, это не отсылка к «Каменному гостю», ее действительно так зовут. За правым столом патологоанатом Сергей осматривает вынутые из живота трупа органы. Он молчалив и сосредоточен, словно читает книгу. Мне приходится напомнить себе, что я наблюдаю за людьми, которые просто делают свою работу. Я стою в сторонке и пытаюсь как-то охватить, осмыслить и зафиксировать свои ощущения. Мне нехорошо – это точно, но не настолько, чтобы упасть в обморок. И в то же время я очень боюсь, что меня сочтут трусом, тряпкой, поэтому делаю шаг, приближаюсь к правому столу и смотрю на органы. Сергей спокойно объясняет: – Делаешь надрез, выпиливаешь вот такой треугольник грудины, отсекаешь органы от стенок и потом вот так за язык и аорту вытягиваешь наружу весь комплект органов за раз. Очень удобная конструкция. Называется органокомплекс. Я смотрю на органокомплекс. Он и правда начинается с языка, все органы гроздью висят на аорте, как виноградины на веточке. Проходит минута, еще одна, и, кажется, я уже в норме – только запах не дает покоя; его не так-то просто описать. |
