Когда профессор Муни вышел из лекционного зала в переполненный студентами коридор, его встретила секретарша Энн Сотерн. На ней был бикини в горошек. Перекинув через руку профессорские плавки, Энн держала поднос с бокалами. Кивнув, профессор Муни быстро осушил один бокал и поморщился, ибо как раз в эту секунду грянули традиционные музыкальные позывные, сопровождавшие студентов при смене аудитории. Рассовывая по карманам свои заметки, он направился к выходу.

– Купаться некогда, мисс Сотерн, – сказал он. Мне сегодня предстоит высмеять одно открытие, знаменующее собой новый этап в развитии медицинской науки.

– В вашем расписании этого нет, доктор Муни.

– Знаю, знаю. Но Реймонд Массей заболел, и я согласился его выручить. Реймонд обещает заменить меня в следующий раз на консультации, где я должен уговорить некоего юного гения навсегда распроститься с поэзией.

Они вышли из социологического корпуса, миновали каплевидный плавательный бассейн, здание библиотеки, построенное в форме книги, сердцевидную клинику сердечных болезней и вошли в паукообразный научный центр. Невидимые репродукторы транслировали новейший музбоевик.

– Что это, «Ниагара» Карузо? – рассеянно спросил профессор Муни.

– Нет, «Джонстаунское половодье» в исполнении Марии Каллас, – откликнулась мисс Сотерн, отворяя дверь профессорского кабинета. – Странно. Могу поклясться, что я не тушила свет.

Энн потянулась к выключателю.

– Стоп, – резко произнес профессор Муни. – Здесь что‑то неладно, мисс Сотерн.

– Вы думаете, что…

– На кого, по‑вашему, можно наткнуться, когда входишь ненароком в темную комнату?

– С‑с‑скверные Парни?

– Именно они.

Гнусавый голос произнес:

– Вы совершенно правы, дорогой профессор, но, уверяю вас, наш разговор будет сугубо деловым.

– Доктор Муни! – охнула мисс Сотерн. – В вашем кабинете кто‑то есть.

– Входите же, профессор, – продолжал Гнусавый. – Разумеется, если мне позволено приглашать вас в ваш собственный кабинет. Не пытайтесь найти выключатель, мисс Сотерн. Мы уже… гм… позаботились об освещении.

– Что означает это вторжение? – грозно спросил профессор.

– Спокойно, спокойно… Борис, подведите профессора к креслу. Этот долдон, что взял вас за руку, профессор, мой не ведающий жалости телохранитель, Борис Карлов [3]. А я – Питер Лорре.

– Я требую объяснений! – крикнул Муни. – Почему вы вторглись в мой кабинет? Почему отключен свет? Какое право вы имеете…

– Свет выключен потому, что вам лучше не видеть Бориса. Человек он весьма полезный, но внешность его, должен вам сказать, не доставляет эстетического наслаждения. Ну а для чего я вторгся в ваше обиталище, вы узнаете сразу же, как только ответите мне на один или два пустяковых вопроса.

– И не подумаю отвечать. Мисс Сотерн, вызовите декана.

– Мисс Сотерн, ни с места!

– Делайте что вам говорят, мисс Сотерн. Я не позволю…

– Борис, подпалите‑ка что‑нибудь.

Борис что‑то поджег. Мисс Сотерн взвизгнула. Профессор Муни лишился дара речи и остолбенел.