Для разговора с пинком следовало одеться. Ногар поморщился. Одежда была раздражающим фактором, в котором не было бы никакой необходимости, занимайся частный детектив Раджастан делом моро. Одеваться лишь для того, чтобы позвонить кому‑то – что может быть глупее?

Он вытащил рубашку с пуговицами из небольшой кучки верхнего белья в углу спальни. Свет в спальне он не стал включать, поэтому не разобрал, какого цвета рубашка – то ли светло‑голубого, то ли грязно‑белого. Ногар натянул рубашку, застегнул когтями пуговицы и решил пренебречь брюками. Собеседник увидит только верхнюю половину его тела, если не вставать в полный рост.

Пройдя в ванную, он посмотрелся в зеркало и, облизав ладонь, слегка пригладил шерсть на голове. Потом вернулся в гостиную, согнал с дивана Кэт и приказал компьютеру связаться с Десмондом Томпсоном в штаб‑квартире предвыборной кампании Байндера, причем так, чтобы вызов проходил через компьютер офиса Раджастана.

Хотя было еще пять минут шестого, в штаб‑квартире Байндера никто не отвечал. После почти минутной демонстрации эмблемы предвыборной кампании Байндера автоответчик штаб‑квартиры переадресовал вызов Томпсону на дом. Ногар пожал плечами. Какая разница, на дом так на дом.

К его вящему удивлению, Томпсон оказался негром. Ногар узнал в нем того самого пинка, которого он на кладбище ошибочно принял за моро. Десмонд Томпсон, чернокожий пинк с седеющими волосами и пышной бородой, обладал внешностью борца‑профессионала и голосом диктора телевидения.

– Мистер, – взгляд Томпсона скользнул по тексту на мониторе, – Раджастан?

Слово «мистер» Томпсон произнес на довольно высокой ноте, что указывало на некоторое удивление внешним видом звонившего, однако уже к концу фамилии Ногара тон его голоса стал ровным, дружелюбным и… насквозь фальшивым.

– Да. Мистер Томпсон?

– Он самый. Я вижу, что ваш вызов переадресован из штаб‑квартиры предвыборной кампании. Полагаю, вы хотите побеседовать со мной, как с пресс‑секретарем конгрессмена Байндера?

Человек говорил, как официальный пресс‑секретарь, но у Ногара никак не укладывалось в голове, что он – черный. Это казалось ему таким же нонсенсом, как если бы еврей представлял в ООН государства Исламской Оси.

– Я хотел бы спросить вас о покойном менеджере предвыборной кампании…

– Да‑да, конечно. Я помогу вам, насколько, это будет в моих силах. Правда, после потери нами мистера Джонсона в нашей организации царит некоторый хаос. Нам пришлось на неделю‑другую приостановить ход всей кампании, дабы привести дела в порядок. Так что время мое ограничено. К тому же я уверен, что не смогу сообщить вам ничего нового, кроме того, что уже известно и полиции и прессе.

Ногар понял, что ему вежливо дают от ворот поворот.

– У меня всего лишь несколько вопросов. Это не займет много времени.

– Не соблаговолите ли вы представить ваш мандат?

Или Томпсон не поверил в то, что Ногар имеет лицензию на частную сыскную практику, или вежливо искал предлога повесить трубку. К счастью, бумажник Ногара с удостоверением частного детектива лежал на компьютере и тигру не пришлось вставать, чтобы дотянуться до него. Раджастан вставил удостоверение в приемное отверстие факса и нажал кнопку посылки. Томпсон кивнул, получив копию удостоверения.

– Я могу уделить вам 10 минут.

– Благодарю вас. Когда умер Джонсон?

– Согласно заключению судебно‑медицинской экспертизы, смерть наступила после двадцатого…

– Двадцатого июля?

– Разумеется.

– Когда Джонсона последний раз видел кто‑либо из коллег?

– Как мы уже сообщили полиции, он посетил заседание комитета по фондам 19‑го, в субботу. В течение следующей недели он не появлялся в штаб‑квартире…

– И никому не показалось это странным?

Томпсона несколько раздражало то, что Ногар перебивает его, но, надо отдать ему должное, внешне он ничем не проявлял своего недовольства.