|
Я должна просить вас выразиться яснее. Вы говорите о моих особенных правах на ваше снисхождение. Какие права подразумеваете вы? – Будет тягостно для нас обеих, если мы войдем в подробности, – отвечала леди Джэнет. – Пожалуйста, не будем входить в подробности. – Я настаиваю на этом. – Пожалуйста, не настаивайте. Грэс оставалась глуха к этому увещанию. – Я прямо спрашиваю вас, – продолжала она, – признаете ли вы, что были обмануты искательницей приключений, которая выдала себя за меня? Намерены ли вы возвратить мне мое настоящее положение в этом доме? Леди Джэнет опять начала убирать свои бумаги. – Ваше сиятельство не желаете выслушать меня? Леди Джэнет подняла глаза от бумаг с прежним бесстрастием. – Если вы настойчиво возвращаетесь к вашей обманчивой мечте, – сказала она, – вы принудите меня настойчиво возвращаться к моим бумагам. – Какая это обманчивая мечта, позвольте спросить? – Ваша обманчивая мечта выражается в вопросе, который вы сейчас задали мне. Ваша обманчивая мечта дает вам право на мое снисхождение. Никакие ваши слова и поступки не поколеблют моего снисхождения. Когда я нашла вас в столовой, я поступила очень неприлично, я вышла из себя. Я сделала хуже: я была так сумасбродна и неблагоразумна, что послала за полицейским. Я должна загладить перед вами (принимая во внимание ваш недуг) то, что поступила с вами таким жестоким образом. Я предложила вам свой будуар, чтобы отчасти загладить это. Я послала за вами в надежде, что вы позволите мне помочь вам, тоже для того, чтобы отчасти загладить это. Вы можете грубо поступать со мною, вы можете говорить в оскорбительных выражениях о моей приемной дочери, я всему покорюсь, чтобы отчасти загладить свой поступок. Пока вы не будете говорить об одном тягостном предмете, я буду слушать вас с величайшим удовольствием. Когда вы вернетесь к этому предмету, я вернусь к моим бумагам. Грэс посмотрела на леди Джэнет со злой улыбкой. – Я начинаю понимать ваше сиятельство, – сказала она, – вам стыдно сознаться, что вы были грубо обмануты. Разумеется, вам остается только не признавать ничего случившегося. Пожалуйста, рассчитывайте на мое снисхождение. Я вовсе не обижаюсь – мне только смешно. Не каждый день знатная дама выставляет себя в подобном положении перед такой неизвестной женщиной, как я. Ваше человеколюбивое внимание ко мне начинается, кажется, с того времени, когда ваша приемная дочь подала вам пример, отослав полицейского? Спокойствие леди Джэнет выдержало даже и это нападение. Она серьезно приняла вопрос Грэс, как искренно сделанный ей. – Я вовсе не удивляюсь, – сказала она, – что вмешательство моей приемной дочери перетолковано не так. Ей следовало предупредить меня, прежде чем она вмешалась. Но у нее есть недостаток – она слишком поддается первому впечатлению. Я никогда в жизни не встречала женщины с таким горячим сердцем, как она. Вечно внимательна к другим, вечно забывает о себе! Одно появление полицейского поставило вас в положение, возбудившее ее сострадание, и ее впечатлительность увлекла ее по обыкновению. Это виновата одна я! Одна я! Грэс опять переменила тон. У нее хватило настолько проницательности, чтобы заметить, что леди Джэнет способна сражаться с нею ее собственным оружием. – Довольно об этом, – сказала она. – Пора говорить серьезно. Ваша приемная дочь (как вы ее называете) – Мерси Мерик, и вы это знаете. Леди Джэнет вернулась к своим бумагам. – Я Грэс Розбери, имя которой она украла, и вы это знаете. Леди Джэнет продолжала разбирать свои бумаги. Грэс встала. – Я принимаю ваше молчание, леди Джэнет, – сказала она, – как признание вашего умышленного намерения скрыть истину. Вы, очевидно, решили считать искательницу приключений настоящей Грэс Розбери и не совеститесь идти наперекор последствиям этого поступка, заявляя мне в лицо, будто я помешана. |
