|
В этом ничтожном поступке и в простом внимании, которое заключалось в нем, было что то успокоившее ее страх. Она начала сматывать шерсть с его рук. Занятая таким образом, она сказала смелые слова, которые должны были мало помалу заставить его обнаружить свои подозрения, если он действительно подозревал истину. Глава XVII ДОБРЫЙ ГЕНИЙ – Вы были тут, когда я упала в обморок? – начала Мерси. – Вы должны считать меня страшной трусихой. Он покачал головой. – Я вовсе этого не думаю, – возразил он. – Никакое мужество не могло выдержать потрясения, поразившего вас. Я не удивляюсь, что вы упали в обморок. Я не удивляюсь, что вы были больны. Она молчала и разматывала шерсть. Что значили эти слова, выражавшие неожиданное сочувствие? Не расставлял ли он ей ловушку? Побуждаемая этим серьезным сомнением, она стала смелее расспрашивать его. – Орас сказал мне, что вы были за границей, – продолжала она. – Доставила вам удовольствие эта поездка? – Удовольствия никакого не было. Я поехал за границу навести справки… Он остановился, не желая возвращаться к предмету, неприятному для нее. Голос ее стал тише, пальцы дрожали, разматывая моток, – но она продолжала. – Добились вы какого нибудь результата? – спросила она. – Никакого, о котором стоило бы упоминать. Осторожность этого ответа возбудила ее подозрения. С отчаяния она заговорила яснее. – Я желаю знать ваше мнение… – начала она. – Осторожнее! – сказал Джулиан. – Вы опять спутали шерсть. – Я желала бы знать ваше мнение о той особе, которая так ужасно напугала меня. Находите ли вы ее… – Нахожу ли я ее.., чем? – Находите ли вы ее искательницей приключений? Когда она сказала эти слова, ветви куста в оранжерее тихо раздвинула рука в черной перчатке. Лицо Грэс Розбери показалось за листьями. Неприметно ускользнула она из бильярдной и прокралась в оранжерею как в более безопасное место. За кустом она могла и видеть и слышать. За кустом она ждала подходящего момента с прежним терпением. – Взгляд мой сострадательнее, – ответил Джулиан, – я думаю, что она действует под влиянием помешательства. Я не осуждаю ее, я сожалею о ней. – Вы сожалеете о ней? Когда Мерси повторила эти слова, она сорвала с рук Джулиана последние нитки остававшейся шерсти и бросила не совсем размотанный моток в корзинку. – Это значит, – продолжала она резко, – что вы верите ей. Джулиан встал со своего места и с изумлением посмотрел на Мерси. – Боже мой! Мисс Розбери, как могла прийти вам в голову такая мысль? – Вы меня не знаете, – отвечала она, пытаясь с усилием принять веселый тон, – вы встретили эту женщину прежде меня. От сострадания до доверия недалеко. Как я могу быть уверена, что вы не подозреваете меня? – Подозреваю вас! – воскликнул он. – Вы не знаете, как огорчаете и оскорбляете меня. Подозреваю вас! Даже мысль об этом не приходила мне в голову. Нет человека на свете, который доверял бы вам больше, который был бы вам преданнее меня. Его глаза, голос, обращение – все говорило ей, что эти слова выходили из сердца. Она сравнила его великодушное доверие к ней (доверие, которого она была недостойна) с ее нелюбезным недоверием к нему. Она не только обидела Грэс Розбери – она обидела Джулиана Грэя. Могла ли она обманывать его, как обманывала других? Могла ли она низко принимать это абсолютное доверие, эту преданную веру? Никогда не чувствовала она низкие увертки, к которым ее обман вынуждал ее прибегать, с таким отвращением, как теперь. Ужасаясь себя, она отвернулась и опасалась взглядом встретиться с его глазами. Он заметил это движение и растолковал его по своему. |
