Кевин занес руку над монетой, потом наклонился, сильно на нее дунул — и она, словно по волшебству, взлетела прямо ему в ладонь. Марк, разинул рот.

— Ух, ты… А у меня так получится?

— Конечно, но не сразу. Надо долго тренироваться. Вот ты пока потренируйся, а мы с мамой поговорим. А то мы уже давно не разговаривали, я по ней соскучился.

К изумлению Эшли, Марк подчинился беспрекословно: он немедленно занялся опытами с монеткой и часа два вообще не трогал ни ее, ни Кевина. Появился он только к ужину, чтобы заказать вареное всмятку яйцо. Кевин оживился:

— Я бы тоже с удовольствием съел пару яиц всмятку. Думаю, твоя мама мне в этом не откажет. Ты, Марк, ешь их ложкой, да? А есть способ куда лучше: режешь мягкий белый хлеб на ломтики, окунаешь каждый ломтик в яйцо — и прямо в рот. Очень вкусно. Попробуешь, если мама разрешит?

Марк посмотрел на Эшли умоляюще: она-то, в отличие от Кевина, прекрасно знала, что ее сыночек способен перемазаться до ушей, если начнет использовать кусочки хлеба вместо ложки. Однако нарушать идиллию нудными запретами ей не хотелось — она благосклонно кивнула. Кевин между тем продолжал:

— Кстати, ты знаешь, почему черная курица умнее белой? А потому что черная курица может нести белые яйца, а белая не может нести черные. Так-то. Садись поближе, дружок, не стесняйся. В конце концов, это я у тебя в гостях.

Когда Марк лег спать (не выразив ни малейшего недовольства тем обстоятельством, что малознакомый мужчина останется у них на ночь), Эшли, примостившись на коротеньком диване рядом с Кевином, негромко заметила:

— А ты потрясающе умеешь обращаться с детьми. Сколько, у тебя своих?

— По моим сведениям, вроде бы ни одного. Однажды это почти случилось, но судьба распорядилась иначе… Просто я раньше много возился с сестренкой: у нас разница в одиннадцать лет… Да нет, дети — это хорошо. У моего прадеда было семеро старших братьев и сестер, он был самым младшим и самым шустрым. В пятнадцать лет сбежал из дома, занимался черт знает чем, вел жизнь настоящего авантюриста. Говорят, у него помимо моей прабабки имелись еще две жены с выводками детишек в разных концах страны, — а ведь он вырос в строгой католической семье. Но уж больно нрав у него был буйный. А еще говорят, я пошел в него. И внешне, и не только… Мальчишка у тебя замечательный. Он чем-нибудь увлекается?

— К счастью, да. Языками. Сейчас он учит немецкий, на следующий год начнет учить итальянский. У него явные способности.

— Способности — вещь хорошая, главное — приложить их с толком. Вот муж моей сестры по специальности, как раз переводчик, но что-то эти переводы не очень его кормят. Журналистика дает ему куда больше в денежном плане. Да и сама Керри не заработает миллионов, исследуя особенности рунического алфавита… Значит, у Марка гуманитарные наклонности?

— Да, он любит читать и очень образно мыслит. Как-то он мне сказал: «Когда мы спим, наше зрение поворачивается внутрь головы, ему нечего делать, и оно придумывает сны». Представляешь? А однажды, когда ему было года четыре, он меня поцеловал и спросил: «Мама, чем ты пахнешь?» Я ответила, что намазалась кремом, чтобы лицо стало мягче. Он потрогал мою щеку и заявил: «Ну, кости у тебя пока есть».

Засмеявшись, Кевин прижал к себе Эшли и погладил, как раз по той части спины, которая упорно не хотела худеть.

— У тебя и на костях много чего есть. А это куда лучше. Мягенький оладушек, сдобный, вкусный… Пухленькая моя лапушка.

— Я не очень толстая?

— Не очень, не очень. Сколько ты всего на себя нацепила… Давай-ка лучше перебазируемся на кровать: хоть поглажу тебя с толком.

Через пару недель Кевин заявился, в самый разгар ссоры.