Полин снова повернулась, но студенты уже успели ретироваться. На их месте теперь восседала благообразная полная дама и читала журнал. На сей раз, Полин без труда заглянула на раскрытую страницу. Почтенная дама поглощала статью с увлекательным названием «Как раскрепостить мужчину в постели». Однако, подумала Полин, поистине мир чуден и многообразен. Она в сотый раз за сегодняшний день посмотрела на часы: семь минут шестого. Семь минут можно было считать классическим эталоном опоздания. Полин вновь изучила свое отражение в зеркальце, встала, расправила плащ и размеренным шагом направилась к месту встречи, с удовольствием слушая перестукивание собственных каблучков по асфальту и против обыкновения даже не пытаясь делать прогнозы на предстоящий вечер. Волнение куда-то исчезло. Возможно, этому способствовала дивная погода: сильный, но не холодный ветер разогнал облака, и в неярких лучах опускающегося солнца липы кутались в золотое кружево, клены пылали огнем, дубы смягчали агрессию красного и желтого густыми медными тонами.

Николас ждал ее на условленном месте, держа в руках — черт возьми! — изумительный цветок безупречной коралловой окраски. Мог бы принести и дежурную розу, такой антишаблон, положительно стоило отметить.

— Бог мой, спасибо. Какой потрясающий цвет…

Николас улыбнулся. Пожалуй, сейчас он держался куда более раскованно и непринужденно, нежели в своем кабинете.

— Яркой женщине — яркие цветы. Это амариллис.

— Впервые слышу такое название.

— Его еще называют красной лилией, хотя это неверно. Он действительно похож на лилию, и тоже из семейства луковичных, но на самом деле даже не является ее родственником… Да, понимаю, тема вопиюще неинтересна. Просто я так давно не назначал свидание молодой женщине, что совершенно не представляю, о чем говорить.

— Ничего страшного, я одна могу говорить за пятерых. Однажды в детстве меня и мою подружку повезли за город, за рулем сидел ее отец. Я болтала, и болтала без умолку; наконец, минут через сорок, моя подружка жалобно сказала: «Папа, останови машину. Меня укачало». Он спросил: «Почему? Тебя ведь никогда не укачивало?» А она ответила: «От болтовни Полин меня сейчас стошнит».

— Стошнило?

— Нет. Я умолкла, и ей стало легче.

— Надеюсь, мой вестибулярный аппарат покрепче, чем у вашей подружки, — я выдержу. Меня долгое время тренировал собственный сын: он, на редкость треплив… Мы так и будем здесь стоять? Может, пойдем?

Они двинулись по широкой аллее, наступая на пятки собственным долговязым, истощенным теням.

— Ваша дочь уже отправилась в школу?

— Да. Я проводила ее до ворот.

— А вы не боитесь еженедельно терять ее из виду на целых пять дней?

— Вы имеете в виду, не боюсь ли я потерять контроль над ситуацией? Нет. У школы хорошая репутация, а Кати, очень положительная девочка. Если сформулировать точнее… у нее нет опасного подросткового стремления, портиться.

— Это же прекрасно. Она тоже намерена заняться дизайном? Или музыкой?

Полин засмеялась, очень довольная тем обстоятельством, что Николас сам завел беседу о ее дочери.

— К сожалению, Кати не умеет рисовать, и слуха у нее тоже нет. Зато у нее логико-математические способности. Не исключаю, что ее ждет блестящее будущее в какой-нибудь компьютерной фирме. А может, она займется научной или преподавательской деятельностью. Хотя для этого нужно иметь хорошо подвешенный язык, а Кати не любит болтать.