Бражников, естественно, имел на любой случай собственное мнение и никогда не стеснялся его высказывать. Поэтому «Екатерина» шла довольно причудливым курсом.

На пятый день плавания впереди показался корабль.

Бражников прищурил глаз.

— Это «Святая Анна», — определил он. — Флора Олсуфьича кубара. Он ведь тоже в Ревель идет, знаешь?

Кроуфилд, который вышел на палубу посмотреть, с кем Господь привел встретиться в открытом море, обрадовался несказанно.

— О! — воскликнул он. — Я ведь помню Флора Олсуфьича еще в те годы, когда он был юношей. Я его хотел нанять вместо умершего.

Бражников плюнул за борт.

— Хватит об покойнике! — воскликнул он. — Да сколько же можно! Как бы нам с ним не повстречаться!

— Это исключено, — серьезно ответил Кроуфилд. — Ибо покойник упокоился в волнах этого прекрасного серо-синего моря.

Бражников постучал себя пальцем по виску, намекая на явную умственную неполноценность «басурмана».

(«Басурманами» строптивые новгородцы именовали тех, кто не был сугубо православным, в том числе, естественно, ливонцев-«латинов» и англичан-«лютеров», хотя в последнем случае определение было неточным).

Кроуфилд не обратил на жест своего «пилота» ни малейшего внимания.

— Флор и Лавр — оба прекраснейшие юноши, — невозмутимо продолжал англичанин. — Я сильно рад, что имел с ними знакомство.

— Лавр теперь, говорят, в монахи подался, — сообщил Бражников. — Не знаю уж, какой из него монах. Вообще он тихоня был, водки не пил, пиво презирал, вина в рот не брал… Только мед на Пасху, помню. Разок… А Флор — тот молодец… И плавает. Точно тебе говорю, Крофилд, в Ревель он отправился. А мы, гляди ты, его нагнали.

— Я хочу с ним встретиться и иметь разговор, — заявил неожиданно Стэнли Кроуфилд.

— На что тебе? — Бражников подозрительно покосился ни англичанина.

— Я хочу делать с ним общее пари! — объявил Кроуфилд. — Мы еще давно говорили, что кравеель лучше, чем эта кубара…

— Ну, — насупился Бражников. — Твоя кравеель, конечно, хорошая, но и наши ребята не промах. Не корабль по морю плавает, а люди. Тут от тупой деревяшки мало что зависит.

Кроуфилд заметно обиделся.

— Мой кравеель — не тупая деревяшка, — объявил он. — Это твоя голова — тупая деревяшка, глупый басурман.

Бражников захохотал, однако штурвал продолжал держать твердо.

— Это ты басурман, а я-то православный, — сказал русский «пилот». — Вот что. Если ты такой умный, давай, догоняй Олсуфьича и предлагай ему свой спор. Я тебе без всякого спора говорю, что Флор тебя обгонит…

— Ну, у меня же русский «пилот», — напомнил Кроуфилд и выпустил в небо несколько извивающихся колец дыма.

* * *

Флор, конечно, заметил чужой корабль. Однако флаг на грот-мачте его несколько успокоил. Он видел, что судно торговое, и предполагал, что оно вышло из Новгорода. Тем не менее, несколько человек из команды Флора вооружились и приготовились в случае необходимости дать отпор. Силы, судя по всему, должны быть равны. Пушек на встреченном «купце» не было.

«Святая Анна» повернулась носом к ветру и начала дрейфовать. Кравеель быстро приближалась. Скоро можно было уже разглядеть весело раздутые паруса и носовую фигуру. В фас лицо женщины выглядело диковатым, терялось обаяние ее чеканного профиля и почти незаметны были красиво сбегающие по плечам локоны.