Гвэрлум взяла кубики и тотчас выронила. Две шестерки лежали на снегу. И дух тьмы, обезоруженный «чистым существом», выдал ей все тайны…

Это был первый и, пожалуй, единственный раз в ролевой практике Гвэрлум, когда ролевая реальность оказала существенное воздействие на реальность физическую, «реальную». Правда образа сильнее правды-кубиков. И вся группа «приключенцев» была спасена…

Гвэрлум не верила, что невозможно повторить такое теперь, когда они оказались в очередной иной реальности. Физические законы здесь, конечно, действуют в первую очередь, но должны сработать и другие законы, законы моделирования ролевого пространства. Они подчас оказываются очень сильны — сомневаться в этом не может никто из тех, кто хоть раз участвовал в игре.

Однако высказывать свои соображения вслух она не стала. С утра Наташа, желая сделать приятное Флору, сменила свой наряд рынды на женское платье, длинное и целомудренное, скрыв стриженые волосы платком. Соответственно, изменился и ее образ: теперь она была смиренна и молчалива. И коварна, и скрытна, поняла она вдруг. Все эти тихони с опущенными глазами всегда что-то скрывают на сердце.

И натура «темного эльфа», которую Гвэрлум так долго лелеяла и взращивала внутри души, опять взяла верх. Гвэрлум ничего не сказала, но мысленно воспротивилась всему, что слышала за столом. Она знала, что восстанет против всеобщей покорности судьбе, что сделает все возможное, лишь бы отыскать ключ к спасению, лишь бы вырваться из этого чужого, неприятного мира.

* * *

Флор уехал на следующий день. Сборы были недолгими. Животко уныло слонялся по двору — не хотел уезжать и «учиться уму-разуму». Вадим был немного растерян, но держался хорошо, спокойно.

Наташа вышла проститься уже под самый конец, старательно подражая какой-нибудь Прекрасной-Премудрой, как их показывают в фильмах про Кащея Бессмертного: степенная, добрая, преданная. Поклонилась Флору, мысленно поздравляя себя: вышло и плавно, и вместе с тем любовно. Потом обняла его, поцеловала в щеку.

Флор был растроган и не скрывал итого. Девушка ему нравилась все больше и больше. Не напрасно взял ее под свое крыло, глядишь — выправится, еще станет всем на зависть. Поклонился и он Наташе, а после повернулся и пошел прочь со двора. Следом поплелся Животко, а последним ушел Вадим. Бегло пожал руку Харузину, кивнул Недельке, Наташе махнул — и был таков. В пути ему лучше думалось. Может, по дороге что-нибудь углядит или придумает.

Гостей, которыми Неделька в отсутствие хозяев заполонил дом, заметно поубавилось, самая рвань исчезла в ту же ночь, когда появились близнецы, однако кое-кто задержался, в том числе странница по прозванию Сольмира. Крещеного имени своего она не говорила — может, и не имела такового. Она засела в светелке у Натальи и занималась там прядением, да так ловко, что Гвэрлум глаз не могла оторвать.

Сольмира выглядела странно — почти невероятно. Она была рослая, как гренадер времен Павла Первого, с серыми волосами, тщательно убранными под плат. Из-под платка выглядывал только хвост косы, похожий на мышиный. Наташе чудилось: если потрогать эти волосы, они на ощупь будут жесткими, точно пакля. Широкоплечая женщина была костлявой, а лицо имела совсем маленькое, словно оно принадлежало пятилетнему ребенку, румяненькое, кругленькое, без единой морщинки, без бровей и ресниц. Как целлулоидный пупс, думала Наташа, украдкой разглядывая мастерицу.

Сольмира за работой напевала. Все песни у нее были на одну мелодию и странным образом напоминали Наташе ролевые.

«Барды» или «менестрели» — совершенно особенная категория ролевиков.