Гвэрлум тихо отвечала, стараясь попадать в тон:

— Уж открой мне, матушка, просвети ты меня, темную.

Сольмира успокоенно кивала, и вновь начинала литься ее песнь…

Лучше всего подходит для прядения та шесть, что расположена у овцы сзади и по бокам — подшерсток мягок здесь и короток, а шерсть — толще, длиннее и не так скручена.

С чего начинают прядение? А с того, что погружают руки в руно. Осторожно разделяют шерсть пальцами, осторожно, осторожненько…

Пальцы Сольмиры шевелились, показывая — как. Выходило нежнейше. Гвэрлум тихо кивала, запоминая. Ей нравилась мастерица. Забывалось в эти мгновения ее странное, «пупсовое» лицо, забывались странные, очень синие, как будто нарисованные на пластмассе глаза — одно только оставалось, ее великое женское ремесло.

Если волокна хорошенько разобрать, пот шерсти не склеит кончики волокон, не будет ни комков свалявшейся шерсти, ни остатков растений — а трава да листья всегда в руне застревают, сколько ни чеши овечку гребнем.

А вот гребни все одно понадобятся — и простые, и карды. Что есть карды? Всего-то навсего дощечка с рукоятью, густо утыканная металлическими шипами. Щетка, то есть. Ткацкий гребень — с двумя рядами длинных зубьев, вроде грабелек.

Расчесав руно, надлежит намотать очес на верхний конец прялки — деревянную жердь. Свободный конец прялки засовывают за пояс или вбивают в землю.

Сколько таких прялок, не изменившихся со времен каменного века, и поныне стоят в заброшенных русских деревнях! Сколько их спасли от гибели этнографические экспедиции, забрав в музеи! А вот смотри ты, сидит перед Натальей-Гвэрлум живая «носительница культуры» и тянет нитку, и тянет нить своего рассказа…

И прялка перед ней точно такая, как в музее, с раскрашенными лошадками и женщиной посередине. У женщины руки подняты вверх, а сверху на нее падают капли воды. Капли — синие, женщина — белая, лошадки — красные. «Древнерусская картина мира».

Гвэрлум мало увлекалась собственно «древнерусским», но ремесло, о котором говорила-пела Сольмира, принадлежало всем женщинам, независимо от их происхождения. И эльфийские красавицы точно так же пряли руно, как самые обычные русские крестьянки. Эта технология неизменна, что в мирах фэнтези, что в исторической реальности.

А случись третья мировая, после которой, как плоско шутили, четвертая будет вестись опять каменными топорами, — и «современные» женщины засядут за такие же прялки…

В общем, Гвэрлум была внимательна.

А Сольмира все продолжала:

— Плачь, белый камень, стоит на тебе красная женщина, руки к небу подняты, по небу лошади летят, у лошадей гривы острижены, волосья с этих грив на прялочку намотаны… Прядись, прядись, моя ниточка, я сошью из тебя белое платьице, надену платьице — пойду навстречу милому… Гляди ты, как нитка побежала — это она навстречу своему счастью бежит…

Вытягивается нить из кудели, скручивается и наматывается на веретено. А прядут против часовой стрелки, против солнышка, навстречу темной ночи — женское ремесло темное, сокровенное, под покровом совершается… На нижний конец веретена насаживается каменное или глиняное пряслице. Много таких пряслиц откапывают на разных городищах и выставляют в витринах — умопомрачительно скучная картина!

Когда-то в детстве Наташа с классом была на подобной экскурсии. Считалось, что созерцание сломанных ржавых наконечников от стрел и этих самых ломаных пряслиц разбудит в школьниках патриотические чувства. Смотрите, дети, как жили, работали и сражались наши предки! А что видели дети? Только груду ни к чему не годных предметов странной формы. И все эти предметы — на одно «лицо», все одинаковые…

А теперь вот все это ожило.