— Отстаааань от него, Зуб, —  протянула веснушчатая Аня. —  У нас выходной. Законный. Давайте отдыхать и песни петь.

— Нет, кто как, а я только сейчас от вони отмылась, —  заявила толстенькая Оля. —  Но всё равно зря Юрка нас отослал, вон как получилось… Ни за что больше в болота не полезу.

— А малярия? —  спросил Коновалов. —  Малярия как же? Это же такое наслаждение! Поймать анофелеса[26], —  он сделал такое реалистичное движение рукой в воздухе, что все засмеялись. —  Препарировать его… —  он шевельнул пальцами. —  Извлечь возбудитель… —  он причмокнул, как бы разглядывая что?то, зажатое в щепотке.

— Смейся–смейся, —  беззлобно отмахнулась под общий смех Оля. И повернулась ко мне: —  Ты их меньше слушай. Как что, так они ко мне бегут. Зимой… —  она устроилась удобнее.

— О не–е-ет!!! —  взвыл долговязый Витя.

— Зимой, —  невозмутимо продолжала девчонка под общее хихиканье разной степени ехидности и громкости, —  гуляю я по центральной площади у ёлки. Согласись, уже само по себе страшно… —  я кивнул, хотя не очень понимал, что тут страшного. —  Вся в красивой шубе и новогоднем настроении с головы до пят. Ни о чём худом не помышляю, ни–ни. Вдруг появляется эта безумная банда, —  она кивнул в сторону неба, —  Редиска, Великий и Ужасный, а с ним — Братья Зуб… —  чьё?то хихиканье стало истерическим. —  Редиска с треском разрывает на себе всё до тельняшки, на его могучую голую грудь сыплется новогодний снег…

— Не было, —  быстро ответил Витя, и я понял, что Редиска — это он. От Редина, ну конечно…

— Было… —  в сторону сообщил Зубков–младший. Я не видел его лица, но по голосу было слышно, что он улыбается.

— Предатель, —  презрительно и грустно сказал Редин. —  Топчите меня и мешайте с грязью… ииииихххх!!! —  он улёгся лицом в песок, а Оля продолжала:

— Все трое — в снегу нашего Второго Всенебесного Отечества. Ломятся ко мне по площади так, как будто… —  она задумалась, подыскивая сравнение. Все заинтересованно ждали. Потом махнула рукой и пояснила: —  Как будто так и надо. Падают передо мной на колени, хватают меня за руки, лобызают их и мои красивые новые сапожки…

— Кхгм… —  громко произнёс Паша. Оля быстро посмотрела на него и согласилась:

— Да, Старый Зуб не падал. Он, как всегда, остался стоять во весь свой внушительный рост, могучий и непоколебимый, потому что коленки не гнулись от ужаса… —  Паша махнул рукой. —  Выясняется, что они притащили сюда роженицу…

— Роженицу?! —  не выдержал я. Мир передо мной стремительно разворачивался в многомерное яркое полотно, игравшее всеми красками… и я уже не знал, что с этим делать.

— Роженицу, —  кивнула Оля. —  Обычное дело, но такая паника поднялась… Короче, когда я до завода добралась, там и без меня родили. Но самое интересное, что там с ней ещё один человек сидел…

— Ну я сидел, —  лениво отозвался Коновалов. —  Сидел. Пока ты там телепалась в своей красивой шубке по сугробам, я всё и сделал, как надо…

   - …и доложил мне, что вес ребёнка — примерно как «калашников», —  победно заключила Оля. —  Потом подумал и обстоятельно добавил: «Незаряженный.»

— Погоди, ты врач, что ли? —  уточнил я недоверчиво, переждав общий хохот.