— Погоди, ты врач, что ли? —  уточнил я недоверчиво, переждав общий хохот. —  Тебе сколько лет?то?!

— У меня родители врачи, оба, —  ответила толстушка. —  Мама гинеколог как раз, отец — хирург. Ну я и поднабралась опыта, чуть ли не с рождения… И путём упорного самообразования.

— Я с вами две минуты, и мне всё время кажется, что меня разыгрывают, —  признался я неожиданно для самого себя. Никто не стал смеяться или возмущаться, только Роман заметил:

— Это ещё ничего. Юрку мы бить собирались, он со слезами нас уговаривал — пойти с ним и посмотреть, что там и как.

— А у кого?нибудь, —  я оглядел всех, —  есть соображения, что это такое на самом деле?

— Ты про переход? —  спросил Роман. —  Никаких. Какой?то природный фокус, выверт…

— Но ведь завод же на этом месте сто лет стоял! —  потряс я рукой.

— Ну и что? —  пожал плечами Роман. —  Стоял. Может, только недавно эта дырка образовалась… Беспризорники её случайно нашли. Ян нашёл.

— Второй раз упоминаете, —  заметил я. —  Кто такой этот Ян?

— Ну, если уж ты к нам присоединился, то Яна ты точно увидишь, —  пообещала Аня.

— Юрка сказал, что ты петь умеешь и на гитаре играть, —  вдруг как будто очнулся Сашка. Я кивнул, удивившись, когда же мой кузен успел это сообщить. —  Бардов уважаешь?

— Бардов, старый металл, советский, из западных — «Manowar», —  конспектировал я свои пристрастия.

— Знаешь Цоя, «Последний герой»? —  я кивнул. —  Это что?то вроде гимна у нас. не вообще, а именно у нашей команды.

— Доброе утро,

   последний герой!

   Доброе утро -

   тебе и таким, как ты!

   Доброе утро,

   последний герой!

   Здравствуй,

   последний герой…

—  прочёл–пропел я. И услышал голос Вадима, не перестававшего играть ножом:

— Вот именно…

   …Весь этот день дотемна мы провели на речке. Купались, играли в водное поло лёгким мячом (правил толком никто не знал, но от этого было только интереснее), играли на гитаре, пели, жарили сосиски, за которыми мои новые знакомые сбегали куда?то в ларёк. Плавали — по очереди и кучей — на баллоне. Дурачились, шутили — и только когда сумрак начал опускаться на реку, а наверху, над откосом, зажглись огни — засобирались по домам. правда — не очень активно, нехотя. Как бы и собирались, и не спешили… а мобильники то и дело пищали разные мелодии в кучках одежды, перебивая друг друга. Это было смешно — о мальчишках и девчонках, ходящих в иной мир, как в свой двор, беспокоились самые обычные мамы и папы.

   Или это всё?таки выдумка? Глобальный розыгрыш приезжего лоха?

   Я натянул бермуды, но не спешил обуваться, слушая, как Сашка рассказывает анекдот:

— Сидит, значит, Ворона на дереве в полном альпинистском снаряжении. Вся в карабинах, кошках, с рюкзаком, в клюве, вестимо, сыр…

— Пармезан? —  спросила Оля. Сашка покосился на неё и ответил спокойно:

— Пошехонский… Так вот. А тут бежит мимо Лиса: » — Ой, ворона! Какие у тебя крутые карабинчики! Все блестят, переливаются! —  а ворона ей: —  Умгум… —  а лиса: —  Ой, ворона! Какие у тебя кошечки из нержавеечки! —  А ворона ей: —  Умгум… —  лиса снова: —  Ой, ворона! Какой у тебя рюкзачок кожаный! —  а ворона ей опять: —  Умгум… —  ну, лиса дошла и орёт: —  Слышь, ворона! Тут знающие люди говорят, что никакой ты не альпинист, а все прибамбасы для понта на себе тягаешь… —  ворона как каркнет: —  Фигня–я-я–я!» — Сашка выдержал драматическую паузу и закончил: —  Сыр выпал и повис на страховке…

   Я посмеялся, хотя мне было не очень смешно, потому что в этот самый момент позвонила тётя Лина, и Юрка пообещал, что придёт через полчаса, когда проводит Нинку.