Г о л д в и н (смотрит на него с любопытством). Именно поэтому вы изучали физику, сенатор?

Х е н и ш. Да. Я всегда считал непрочным положение дельцов, которые ничего не смыслят в своих товарах. Такие рано или поздно прогорают, ибо им приходится доверять специалистам... Конечно, я мог бы стать физиком‑профессионалом — но зачем? В сущности, разница между специалистом и спекулянтом невелика. Спекулянт наживается на том, что знает: где дешево купить и где дорого продать, то есть на своих знаниях. Ученый наживается на том же...

Ф р е н к. А вы садист, Хениш!

X е н и ш. Тихо, парень, тихо! Кстати, о физике, профессор: сегодняшний опыт, конечно, не дал утешительных результатов?

Г о л д в и н. Нет.

Х е н и ш. А когда ожидаются результаты?

Г о л д в и н. Об этом я определенно могу сказать только через полгода, когда закончим предварительные опыты.

Х е н и ш. А не хватит ли прикидываться, док? Здесь все свои. И все всё знают.

Г о л д в и н (с досадой). Не понимаю, что вам угодно от меня, сенатор!

Х е н и ш. Вот как... Постой! Френк, разве он ничего не знает?

Ф р е н к. Нет. Ушли бы вы отсюда, сенатор...

X е н и ш. Вот это да! (Хохочет.) Вот это да! Ну и ну! Ай да Френк, молодчага, ловкач! Обвести — и кого? Профессора Бенджамена Голдвина, физика с мировым именем, Нобелевского лауреата! И на чем? На физике! Ты далеко пойдешь, мой мальчик!

Ф р е н к. Ушли бы вы, Хепиш...

Г о л д в и н. В чем дело, Френк? Что здесь происходит?

Х е н и ш. Тихо, парень. Я сам. Дело в том, док, что исходные данные, с которых начиналась работа: будто русские ведут исследование по управлению свойствами ядер с применением нейтрин и что они заслали к нам агента — ложны. Они сфабрикованы полковником Клинчером при деятельном участии вашего верного ассистента и заместителя по экспериментальной части доктора Френсиса Гарди. Просто полковнику Клинчеру очень хотелось стать генералом, а Френку... наверно, ворочать большими делами в науке. Да, Френк?

Клинчер вдруг встает, вынимает пистолет, делает шаг вперед, подносит дуло к виску.

Г о л д в и н. Генерал, что с вами?! Опомнитесь!

X е н и ш. Тс‑с... Не мешайте, это же интересно!

Все в оцепенении смотрят на Клинчера. Тот рассчитывал, что кто‑нибудь бросится отнять пистолет, и сейчас стоит, растерянно и умоляюще переводя глаза с Голдвина на Френка, затем на Хениша.

Х е н и ш. Слушайте, сержант, или стреляйтесь, или не отвлекайте нас от разговора.

Клинчер опускает пистолет, снова подносит его к фуражке. Дуло ходит ходуном. Наконец, не выдерживает, всхлипывает, убегает в свой кабинет.

Никакого чувства юмора у человека! Вы думаете, он делал эти жесты от стыда? От боязни потерять честь? Как бы не так! Просто он понял, что отныне нет генерала Клинчера — хозяина жизни, а есть Клинчер — мой слуга. Это неприятно, что и говорить. Но такова суровая действительность.

Г о л д в и н. И что же вы намерены предпринять?

X е н и ш. Я? Ничего. Представьте: ровным счетом ничего.

Г о л д в и н. Не понимаю. Если вы считаете, что наш проект... м‑м... афера, ваш долг как сенатора разоблачить ее.

Х е н и ш (улыбается). Мой долг как сенатора... Ах, профессор! Ах, милый, наивный девятнадцатый век! Как вы считаете: для чего существуют больницы? Институты? Правительства?

Г о л д в и н (сердито).