Само собой, торопиться Туон не стала. К тому времени, когда она вернулась, вытирая ручки о небольшое полотенце, которое Селусия после повесила на луку своего седла, чтобы подсушить, Нерим и Лопин уже закопали мусорную яму, собрали и упаковали остатки еды и запихнули все это в седельные сумки Нерима. Костер они залили водой, принесенной из ручейка в складных кожаных ведрах. Мэт, сжимая рукой ашандареей, уже был готов взгромоздиться на Типуна.

– Мужчина, отпустивший ядовитую змею, весьма странен, – растягивая слова, проговорила Туон. – Судя по реакции Джуилина, черное копье ядовита?

– Чрезвычайно, – откликнулся Мэт. – Но змеи не кусают просто так то, что не могут съесть, или то, что не представляет для них угрозы. – Он собрался засунуть ногу в стремя.

– Можешь поцеловать меня, Игрушка.

Мэт замер. Она произнесла это достаточно громко, так что теперь все обернулись. Лицо Селусии было нарочито лишено всякого выражения, так что сразу становилось ясно, что она не одобряет эту затею.

– Прямо сейчас? – уточнил Мэт. – Может, вечером, когда встанем на ночлег, мы могли бы прогуляться…

– К вечеру я могу передумать, Игрушка. Пусть это будет каприз для мужчины, который отпускает ядовитых змей.

Может, она видит в случившемся одно из своих предзнаменований?

Сняв шляпу и воткнув ашандарей обратно в землю, он вынул трубку изо рта и целомудренно поцеловал ее пухленькие губки. С первым поцелуем нужно быть очень аккуратным. Не надо, чтобы у нее сложилось впечатление, что он слишком напорист или груб. Туон все-таки не девица из таверны, чтобы ее тискать или шлепать. И, ко всему прочему, он буквально чувствовал на себе взгляды окружающих. Кто-то хихикнул. Селусия закатила глаза.

Туон скрестила руки под грудью и устремила на него взор сквозь длинные ресницы:

– Я что, напоминаю твою сестру? – спросила она с опасными интонациями в голосе. – А то, может, и матушку?

Кто-то рассмеялся. И этот кто-то был явно не одинок.

Помрачнев, Мэт выбил остатки табака из трубки о каблук сапога и засунул ее, еще совсем горячую, в карман камзола. Шляпу он снова водрузил на ашандарей. Значит, она хочет настоящий поцелуй… И как это он мог думать, что ее хрупкая фигурка не заполнит его объятия? Туон в самом деле оказалась тоненькой и маленькой, однако ощущать ее в своих руках было удивительно приятно. Мэт наклонил голову, чтобы приблизиться губами к ее губам. Она далеко не первая женщина, которую он целует. Он знал, что делает. Как ни странно – а возможно, ничего странного в этом не было, – девушка не знала. Но из нее вышла способная ученица. Очень способная.

Когда Мэт, наконец, отпустил ее, Туон смотрела на него широко распахнутыми глазами и ловила ртом воздух. Впрочем, он тоже дышал немного неравномерно. Метвин одобрительно присвистнул. Мэт улыбнулся. Ну и как, интересно, она находит свой первый настоящий поцелуй? Он приложил все усилия, чтобы улыбка не вышла слишком широкой. Не нужно, чтобы она сочла, что он самодовольно ухмыляется.

Туон дотронулась пальцами до его щеки:

– Так я и думала, – проговорила она, слова казались тягучими, словно мед. – У тебя жар. Какая-нибудь из твоих ран наверняка воспалилась.

Мэт моргнул. От такого поцелуя у нее ноги должны были подогнуться, а она невозмутимо заявляет, что у него горячее лицо? Он снова рванулся к ней, – проклятье, на сей раз у тебя все-таки будут дрожать коленки! Но она уперлась рукой ему в грудь, пресекая все попытки.

– Селусия, принеси коробку с мазями, которую вручила мне госпожа Люка, – распорядилась она. Селусия бросилась к черно-белой кобыле Туон.

– У нас сейчас нет на это времени, – запротестовал Мэт.