– Моя благодарность вам безгранична, – проговорила она, – тебе и Чиад, обеим, теперь и навсегда. У меня большой тох перед вами. – Она легонько поцеловала Байн в щеку, от чего цвет лица девушки приблизился к цвету ее волос. Аийльцы вели себя крайне сдержанно на публике. В некотором смысле.

Байн взглянула на Чиад, и на ее губах заиграла улыбка:

– Когда увидишь Гаула, передай ему, что Чиад – гай’шайн мужчины, руки которого сильны, а сердце – воплощенный огонь. Он поймет. Я должна помочь ей отнести нашу ношу в безопасное место. Да найдешь ты всегда воду и прохладу, Фэйли Башир. – Кончиками пальцев она легко коснулась щеки Фэйли. – Однажды мы встретимся снова.

Подойдя к Чиад, она подхватила один край одеяла, и сестры поспешили прочь, унося ношу с собой. Гаул, может, и поймет, а вот Фэйли не поняла ни капельки. Огненное сердце, а тем более руки Мандерика вряд ли хоть сколько-нибудь волновали Чиад. У него дурно пахло изо рта, и он любил с утра пораньше приложиться к бутылке, если только не планировался какой-нибудь набег или охота. Фэйли отмахнулась от мыслей о Гауле с Мандериком и пристроила корзину себе на плечо. И так уже слишком много времени пропало зря.

Небо уже совсем просветлело, и среди разномастных палаток лагеря у стен Малдена уже сновали гай’шайн, все они выполняли какие-то поручения или же просто несли что-нибудь в руках, чтобы создать видимость активной деятельности. Никто не обратил внимания на трех женщин в белом, шедших с корзинами с грязным бельем на плечах к городским воротам. Стирки всегда было предостаточно даже для гай’шайн Севанны. Гай’шайн – мокроземцев было так много, что Фэйли едва ли помнила всех, так что она не заметила ни одного знакомого лица, пока они не нашли Аррела и Ласиль, которые переминались с ноги на ногу, тоже держа на плечах корзины. Смуглая Аррела была выше многих айилок. Она, как все Девы, коротко стригла свои черные волосы, и походка у нее была мужская. Ласиль же была невысокая, бледная и стройная, в ее почти такие же, как у Аррелы, волосы были вплетены красные ленты. А вот ее походка была грациозной даже в невзрачной одежде гай’шайн, а если она надевала бриджи, ее бедра раскачивались так, что окружающие мужчины едва не падали без чувств. Обе девушки чуть ли не одновременно радостно вздохнули.

– А мы уже подумали, что что-то случилось, – сказала Аррела.

– Ну, ничего такого, с чем мы не смогли бы справиться, – откликнулась Фэйли.

– А где Байн и Чиад? – обеспокоенно спросила Ласиль.

– Они сейчас заняты другим, – ответила Фэйли. – Мы пойдем сами.

Девушки переглянулись. На сей раз вздохнули они совсем не радостно. Конечно же, Ролан не станет им мешать. Не будет препятствовать побегу. Конечно нет.

Тяжелые, окованные железом ворота Малдена были распахнуты настежь, так что створки касались гранитных стен. Они так и стояли с того самого дня, как город пал. Ржавчина окрасила железные части в коричневый цвет, а петли проржавели настолько, что теперь едва ли их можно будет сдвинуть с места. На привратных башнях устроили гнезда голуби.

Пятеро девушек пришли сюда раньше всех. По крайней мере, улица перед Фэйли была пуста. Миновав ворота, она извлекла из рукава кинжал и прижала его к руке, так что острие впилось ей в кожу.

Остальные последовали ее примеру, хотя и не так ловко. Раз уж они здесь без Байн и Чиад, а Ролан и его друзья – очень хочется на это надеяться, – заняты чем-то другим, им придется позаботиться о своей защите самостоятельно. Не то, чтобы Малден представлял для женщин опасность, – Шайдо, напавшего на женщину-гай’шайн, ждала жестокая расправа, хотя ходить просто так в айильскую часть лагеря не стоило, – но порой тут случались нападения, причем не одного, а сразу нескольких мужчин.