Мне что, правда двадцать пять? Так много!

Мама трещала без остановки, но я совсем ее не слушала. Я прижимала трубку к уху, чтобы хоть немного следить за тем, что она говорит.

— Двадцать пять. В твоем возрасте я уже родила двоих детей…

Продолжай, мама. Расскажи мне все еще раз. В двадцать пять ты уже полжизни прожила, а я все еще бегаю в детских штанишках. Ну же, не упусти шанс поставить меня на место. Какая разница, что у меня день рождения!

— Так много работаешь, что позабыла про день рождения? Четверть века, Эл! Ты что, даже вечеринку не соберешь?

— Ну, вчера мы с Терезой ходили в ночной клуб и неплохо повеселились.

— Нисколько не сомневаюсь.

— Не поняла. Что ты хочешь этим сказать, мама?

— Совершенно ничего! Ты что на меня так набросилась? Ничего я не имела в виду! Просто сказала: не сомневаюсь, что вы хорошо повеселились, и все. Куда вы ходили? В какой-нибудь модный клуб, где неизвестно что пьют и курят, а машины паркуют одна на другую?

— Да, мама, правильно! Как раз в такой клуб мы и ходили!

— Эл, послушай! Ты правда должна веселиться! Ты все еще молода и должна наслаждаться жизнью! Так что гуляй, встречайся с парнями, ходи по клубам… Только, пожалуйста, не кури всякую дрянь и не позволяй парням непристойности.

— Ты что, опять смотрела какое-нибудь шоу?

— Да, Джерри Спрингера.

— Ну что же, спасибо за чудесные пожелания! Очень любезно с твоей стороны!

— Я слышу сарказм! Как всегда! Если бы твою иронию и сарказм можно было продавать, знаешь как бы ты разбогатела?

— Прости! Я не хотела, но…

— Ты получила посылку? Я послала тебе подарок.

— Еще нет, почту пока не приносили. Боже, ребенок плачет! Мне нужно бежать.

— С днем рождения, дорогая! Целую тысячу раз. Мы с папой тебя любим! Он тоже хотел тебя поздравить, но начался гольф.

— Я тоже тебя люблю, мама! Пока.

Я отключилась, сунула сотовый в карман шорт и побежала смотреть, почему плачет Хизер. По запаху я сразу же поняла, что случилось — памперс насквозь промок и перепачкан. Я тут же потащила девочку переодеваться — занятие не из самых приятных.

— Хизер, стой смирно! Стой смирно, иначе я надену памперс криво!

Обернувшись, я увидела, что вошел Брэндон. В руках мальчик держал «Прыг-скок» — свою любимую книжку доктора Сьюсса, которую я ему читала уже раз сто. Неужели он хочет послушать еще раз?!

— Привет, Брэндон! Ты знаешь, что сегодня — мой день рождения?

Он смотрел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами.

— Может, потом споешь мне песенку про день рождения, а?

Выражение лица Брэндона не изменилось. В блестящих темных глазах не было жизни, как в глазах мертвеца.

Я без сил смотрела на него. Что мне делать? Как к нему пробиться?

— Элли, на твое имя пришли две посылки.

Все это случилось после обеда, в понедельник.

Дети спали, а я лежала в своей комнате, подняв ноги к обклеенной голубыми обоями стене. Я читала статью про Киану Ривза в журнале «Пипл». И не успела я подумать, что Джексон немного похож на Киану, как донесшийся снизу голос Чипа прервал мои мысли.

Я выбежала на балкон и посмотрела вниз. Харпер стоял в гостиной, одетый в мешковатые шорты цвета хаки и белую майку, с прямоугольной коробкой в руках.

— Думаю, это торт.

— Его послала мама, — отозвалась я. — Вчера был мой день рождения.

Я спустилась к Чипу.

— Ах! — воскликнул он.