Тереза раскрыла рот от изумления.

— Другая открытка? Боже! И что в ней написано? А подпись была? Где она сейчас? У тебя с собой?

— Нет, ее забрали полицейские как вещественное доказательство. Она была подписана от руки. Я… Я помню каждое слово. Это так ужасно, Тереза…

Я почувствовала, что глаза наполняются слезами. Очень не хотелось плакать в ресторане, я и так проревела всю неделю.

Взяв салфетку, я промокнула глаза.

— Небольшая открытка. Ну, знаешь, без текста. Почерк показался мне крупным, очень неряшливым, и…

— Что там говорилось?

— «Знаешь что? Я отдам правую руку, чтобы увидеть тебя мертвой. Так что это только начало».

Тереза снова вцепилась себе в волосы.

— Боже мой! Боже мой!

После ужина мы бесцельно колесили по городу и остановились на пляже под названием «Гордость Кривой Бухты». Скинув туфли, мы шли по песку вдоль темных неспокойных вод океана. В тот вечер волны вздымались высоко, а небо оставалось беззвездным. Мы старались говорить обо всем, кроме того, что случилось.

Но как я могла думать о чем-то другом? Мне было так страшно, что я то и дело оборачивалась, желая убедиться, что за нами никто не следит.

— Элли, ты хочешь остаться?

Я пожала плечами:

— Даже не знаю. Эбби и Чип умоляют меня не уезжать. Говорят, дети расстроены и чувствуют, что происходит нечто странное. Эбби сказала, что я ей нужна, а Чип предложил прибавку к жалованью, если я останусь. Очень неплохую прибавку. Они обещали охранять меня и защищать.

— Значит, ты остаешься?

— Похоже, что да. Не очень приятно возвращаться в Висконсин. И… если кто-то хочет меня убить… — Я сглотнула, в горле вдруг стало очень сухо. — Если кто-то хочет меня убить, то он отыщет меня и в Мадисоне, правда?

— Кому нужно тебя убивать, Элли? Кому?

Я кинула камешек в темную воду.

— В полиции меня без конца спрашивают то же самое. Подозреваю ли я кого-нибудь? Нет…

Тереза пригласила меня на вечеринку с барбекю, которую собиралась организовать на съемной даче в следующие выходные. Сначала я отказалась, но потом передумала. Нужно как-то развеяться, чтобы не вспоминать бледную костлявую руку.

— Может, я приглашу парня, с которым познакомилась, — сказала я.

— Парня? — Глаза у Терезы вспыхнули; она швырнула сигарету на песок.

Я рассказала ей о Джексоне, о том, каким милым и надежным он мне показался, как я на него опиралась, когда чуть не потеряла туфлю. Но потом, как я от него сбежала, погнавшись за призраком, я умолчала.

— Пусть приходит, — заявила Тереза и хрипло рассмеялась. — И пусть приведет друга для меня!

Вскоре после полуночи она отвезла меня к дому Харперов. Свет в окнах уже потушили, было очень тихо и пахло попкорном. Я вошла на кухню, надеясь, что мне тоже что-то осталось, однако в мисках валялись лишь нераскрывшиеся зерна.

Зевая, я поднялась к себе в комнату и уже начала раздеваться, когда услышала за окном какой-то звук.

Голос. Мужской голос.

Кто это не спит в такое время? Я поспешила к окну. Во дворе царила непроглядная тьма. Небо окутывала густая мгла, так что не было видно ни луны, ни звезд. Я слышала только мерный звук волн, бьющихся о берег за дюнами, да мужской голос. Откуда же он доносится? Из домика для гостей?

Я высунула голову еще дальше и стала всматриваться в ночь. Темные очертания в непроглядной мгле. Ни малейшего движения — во дворе никого нет!

Неужели мне послышалось?

Нет, снова что-то. Тихий шепот, я не могла разобрать слов, а затем в ответ — женский голос, который я тоже не узнавала.