Эх, удаль!

         Цветение в далях!

         Недаром чумазый сброд

         Играл по дворам на роялях

         Коровам тамбовский фокстрот.

         За хлеб, за овес, за картошку

         Мужик залучил граммофон, —

         Слюнявя козлиную ножку,

         Танго себе слушает он.

         Сжимая от прибыли руки,

         Ругаясь на всякий налог,

         Он мыслит до дури о штуке,

         Катающейся между ног.

         Шли годы

         Размашисто, пылко…

         Удел хлебороба гас.

         Немало попрело в бутылках

         «Керенок» и «ходей» у нас.

         Фефела! Кормилец! Касатик!

         Владелец землей и скотом,

         За пару измызганных «катек»

         Он даст себя выдрать кнутом.

         Ну, ладно.

         Довольно стонов!

         Не нужно насмешек и слов!

         Сегодня про участь Прона

         Мне мельник прислал письмо:

         «Сергуха! За милую душу!

         Привет тебе, братец! Привет!

         Ты что-то опять в Криушу

         Не кажешься целых шесть лет.

         Утешь!

         Соберись, на милость!

         Прижваривай по весне!

         У нас здесь такое случилось,

         Чего не расскажешь в письме.

         Теперь стал спокой в народе,

         И буря пришла в угомон.

         Узнай, что в двадцатом годе

         Расстрелян Оглоблин Прон.

         Расея…

         Дуровая зыкь она.

         Хошь верь, хошь не верь ушам —

         Однажды отряд Деникина

         Нагрянул на криушан.

         Вот тут и пошла потеха…

         С потехи такой – околеть.