— Ага. Наверное, потому что меня видели с девушками, вот большинство и считает меня гетеро.

— До сих пор не понимаю, почему ты не выбрал встречаться с девушкой, раз можешь.

— Все дело в самом человеке, а не в потенциальных возможностях, — я беру его руку и сплетаю наши пальцы. — Это не мой выбор. В той же степени, как и не твой у тебя.

Кажется, Себастьяну не нравятся мои слова.

— Но как думаешь, ты смог бы рассказать о себе другим? Например, оставшись в итоге с парнем, ты бы… открылся?

— Все тут же узнают, если ты, например, придешь со мной на выпускной.

Себастьян с ужасом смотрит на меня.

— Что?

Моя улыбка становится неуверенной. На самом деле, я не всерьез говорил про совместный поход на выпускной. Впрочем, нежелание пойти туда с ним я тоже не имел в виду.

— Что бы ты ответил, если бы я предложил?

Себастьян явно мечется между вариантами ответа.

— Но я… Я не могу.

Шарик надежды в моей груди сдувается, но это не удивительно.

— Все нормально, — успокаиваю я его. — Ну, то есть, конечно же, я был бы рад пойти с тобой, но ты не обязан соглашаться. Я даже не уверен, что на все сто процентов к этому готов.

— Но сам-то ты пойдешь?

Я откидываюсь на спину и отвечаю:

— Наверное. С Отем, если только она отвяжется от Эрика. Мы с ней по умолчанию «плюс один» друг к другу. Хотя она хочет, чтобы я пригласил Сашу.

— Сашу?

Я отмахиваюсь жестом, говорящим, что все это неважно.

— А ты когда-нибудь был с Отем? — интересуется Себастьян.

— Мы как-то однажды целовались. Магии не получилось.

— Ты про себя или про нее?

С широкой улыбкой я поворачиваюсь к нему.

— Про себя. Что чувствовала она, я не знаю.

Его взгляд скользит по моему лицу и останавливается на губах.

— Думаю, она в тебя влюблена.

Вот только мне сейчас совсем не хочется говорить про Отем.

— А ты?

Сначала Себастьян не понимает, о чем я. Между бровями пролегают тонкие линии, нарушив гладкость его лба.

Но потом морщинки разглаживаются. И он, поняв, округляет глаза.

Я буду вспоминать об этом позже и гадать: Себастьян поцеловал меня, чтобы ничего не отвечать, или поскольку его ответ настолько очевиден, что он просто взял и молча поцеловал меня. Но в момент, когда он подается вперед, перекатывается на меня и прижимается горячими и ставшими такими знакомыми губами к моим, мои эмоции превращаются в воду; а грудную клетку заполняет океан из них.

Я совершенно не в состоянии писать, когда позже вспоминаю этот момент: как Себастьян прикасается ко мне, а его ладони подчиняют меня себе, оставляя на коже практически обжигающие отпечатки. Мне хочется не только запечатлеть все это в собственной памяти, но и объяснить свои эмоции, разложить по полочкам. Но я не могу облечь в слова эту произошедшую между нами перемену, этот буйный вихрь, в который превратились наши тела. На ум в качестве метафоры приходит приливная волна. Осязаемая сила воды, которую не остановить.

Когда прикосновения Себастьяна из неуверенных превращаются в решительные, а он сам впивается в меня взглядом, полным восторга, я взрываюсь, — в этот момент я уверен лишь в том, что мы оба считаем происходящее идеальным и правильным. И что это мгновение, как и следующее, полное тишины, отредактировать нельзя. Как и переписать. Как и стереть.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Когда я прихожу домой, папа еще не спит и с чашкой чая сидит на кухне. Его недовольное лицо намекает, что я нарушил свой комендантский час.

Я ощущаю, как от появившегося чувства вины уголки моих губ начинают опускаться, но нет — мою улыбку с лица так просто не стереть.