Себастьян и в самом деле планировал поехать в церковь. Но вместо того чтобы повернуть направо, он сворачивает налево, потом едет прямо там, где стоило бы развернуться, и наконец проезжает под знак «Въезд запрещен». Припарковавшись, достает из багажника покрывало и смотрит на голубое небо, пытаясь вспомнить, как выглядели звезды.

Сейчас здесь все иначе. Во-первых, душно и полно комаров. Второе отличие — что рядом нет Таннера — ощущается еще более остро. Проходят десять минут. Потом двадцать. Себастьян пытается попрощаться с Таннером, но даже когда закрывает глаза и просит у Бога наставление или какое-нибудь заклинание, благодаря которому сердце освободится, этого не происходит.

Во время книжного тура он понял, что одной из обязанностей издаваемого писателя является наличие социальных сетей. Аккаунты у него есть, но неактивные, отчасти потому, что искушение было слишком велико.

До этих пор он успешно сопротивлялся, но сейчас, лежа на капоте машины, Себастьян уступает своему желанию и, открыв Инстаграм, ищет Мэнни. Пролистав список его подписчиков, находит нужного: @tannbannthankyouman.

У него вырывается смешок.

Аккаунт у Таннера открытый, и Себастьян большим пальцем нажимает на последнее фото, оно же фото профиля, чтобы увеличить. Зря. Он и сам это понимает. Но когда на экране появляется фотография Таннера, его сердце наполняется теплом, а все вокруг становится неважным. На ней Таннер держит огромный розовый цветок, и тот закрывает половину его лица. Ресницы кажутся почти трехмерными, глаза сияют, волосы еще более взлохмаченные, чем в последний раз, когда он его видел, а на губах играет радостная улыбка.

Его лента еще более увлекательная, чем Себастьян предполагал. Вот его фото на заднем сиденье машины — он делает вид, будто душит сидящего спереди отца. А здесь фотография крепко спящей рядом с ним Хейли и подпись: «Мне нужно алиби! #нераскаиваюсь». Ниже бургер, какие-то жуткие фальшивые пришельцы, Камри Таннера, припаркованная у здания с названием «Дикстра-Холл», и фото, при виде которого Себастьян тихо всхлипывает, — улыбающийся Таннер в пустой комнате общежития в футболке UCLA.

Большой палец зависает над сердечком. Если он лайкнет, Таннер увидит. Но разве это плохо? Таннер будет знать, что он думает о нем. Возможно, в будущем они смогли бы подписаться друг на друга и время от времени обмениваться сообщениями.

Вот только тут и начнутся сложности. Потому что для Себастьяна одних разговоров всегда будет мало. После переписки захочется созвониться, а потом и встретиться. Последуют поцелуи и нечто большее. Потому что даже сейчас, когда в его дом со всей страны стекаются друзья и родные — приехавшие сюда только ради него — он по-прежнему думает лишь о Таннере.

Через несколько недель он получит посвящение на священническое служение Мельхиседека, после чего его ждет церемония в Храме, где он получит облечение — и все равно будет думать о Таннере. Себастьян пытается представить, как будет носить храмовое белье — чего он ждал всю свою жизнь…

И ему становится тяжело дышать.

Он гей. И другим никогда не будет. Сегодня вечером от него ждут, что он скажет, как сильно рад призванию распространить слово Божье, куда бы Он его ни отправил. Вот только Себастьян больше не понимает, как вписывается в учение Господне.

Что же тогда он делает?

***

Когда Себастьян входит в дом, от ароматов еды его рот наполняется слюной. Подходит мама и, обняв его, угощает печеньем.

Она кажется такой счастливой, а Себастьян сейчас все испортит.

Он покашливает.

— Привет, народ, — приехали еще не все, но самые близкие тут. В его сторону поворачиваются пять улыбающихся лиц. Поправив платье, Фейт с гордостью выпрямляется, когда ловит на себе взгляд Себастьяна. Он помнит это чувство — когда ты еще маленький и смотришь, как кто-то вот-вот вскроет письмо.