— То есть обряд он еще не прошел?

— Сомневаюсь, конечно, но откуда мне знать? — наклонившись, она достает содержимое своего рюкзака.

Я киваю, хотя ее ответ мне мало помогает. У мамы я поинтересоваться тоже не могу, потому что она обязательно спросит, зачем мне это.

Одди садится и берет остро заточенный карандаш.

— Он пройдет обряд, когда будет готов жениться или перед миссией.

Похлопывая кончиком ручки по губе, я смотрю по сторонам, делая вид, будто слушаю ее вполуха.

— А-а.

— Сомневаюсь, что он женат, — уже с большим любопытством замечает она, кивком показывая на Себастьяна.

Он стоит недалеко от входа и что-то читает, и при мысли, что он может быть женат, я на мгновение теряю дар речи. Думаю, ему лет девятнадцать.

— У него на руке нет кольца, — продолжает Отем. — И разве он не отложил свою миссию на время выхода книги?

— А что, отложил?

Она смотрит сначала на него, потом на меня. Еще раз на него и снова на меня.

— Не совсем понимаю, что ты мне пытаешься сказать, Одди.

— Что он здесь, — отвечает Отем. — И что обычно они уезжают служить на миссию — на два года — почти сразу после окончания школы.

— То есть он все-таки не носит то бельишко?

— Господи, Таннер! Тебя действительно волнует, какое у него нижнее белье? Давай лучше поговорим о твоем чертовом плане!

Знаете, да, такие моменты? Когда в столовой девушка громко говорит: «У меня начались месячные!» Или парень: «Я хотел пернуть, но случайно наложил в штаны!» И наступает тишина. Именно это и происходит. Прямо сейчас. Где-то между «То есть он все-таки не носит то бельишко» и «Господи, Таннер» появляется Фудзита, и все, кроме нас с Отем, замолкают.

Фудзита усмехается и, глядя на нас, качает головой.

— Отем, — добродушно говорит он, — уверяю тебя, нижнее белье мужчины не настолько интересно, как ты на то надеешься.

Все смеются, в восторге от этого детсадовского происшествия. Отем открывает рот, чтобы возразить и объяснить, что это я интересовался нижнем бельем, но как только Фудзита заводит разговор про наши планы к книгам, возможность упущена.

Качнувшись влево, когда Отем отталкивает мою правую руку, я рассеянно размышляю, что об этом диалоге думает Себастьян. Поднимаю на него взгляд, как раз когда он резко отворачивается куда-то в сторону.

Его щеки покрываются пятнами румянца.

Фудзита просит нас достать свои наброски, и у меня возникает ощущение, будто все разворачивают длинные рукописи с подробнейшим описанием.

С глухим шлепком Отем кладет на стол стопку бумаги. А я даже не открываю ноутбук с хранящимися там двумя предложениями, которые и составляют весь мой план. Вместо этого достаю файл с пустыми листами бумаги из блочной тетради и, постучав им по столу, изо всех сил притворяюсь сосредоточенным.

— Таннер, может, хочешь начать? — предлагает Фудзита; видимо, его внимание привлек мой шум.

— М-м-м, — я смотрю вниз. Только сидящей рядом со мной Отем видно, что на листе, с которого я якобы читаю, ничего нет. — Я все еще работаю над общей идеей…

— Это нормально! — кивая и поддерживая, восклицает Фудзита.

— …но думаю, это будет… подростковый роман про парня… — я не произношу вслух слово «квир», — который переехал в один довольно религиозный городок из большого города, и…

— Замечательно! Отлично! Еще в процессе формулировки, я понял. Тебе нужно сесть с Себастьяном и обсудить это, да? — Фудзита кивает уже на середине фразы, как будто это была моя идея. Не могу понять, помогает он мне или наказывает. Фудзита отворачивается и оглядывает аудиторию.