|
Без помощи Робина Макси никогда бы не нашла это место. С наступлением вечера похолодало, и они принялись заготавливать валежник для костра. Макси высекла огонь кремнем и огнивом, разожгла костер и пристроила над ним котелок с водой. Вода уже закипала, когда появился Робин с огромной охапкой пушистого пружинистого папоротника, – Папоротник орляк, – пояснил он, опуская свою ношу на землю. – Из него получится отличная постель. – Надеюсь, вы хотите сказать, что из него получатся две отличные постели? – ледяным тоном осведомилась Макси, заваривая чай. – Разумеется, – ответил Робин серьезно, но его глаза смеялись над ее подозрениями. Он еще три раза сходил за папоротником и сложил его двумя кучками по разные стороны костра. К тому времени настоялся чай, и Макси вручила кружку Робину, который уселся напротив нее с другой стороны костра. – Все таки вы полоумный, – сказала она. – Наверняка вы вчера спали на более удобной постели. – Правильно, но это не имеет никакого значения. Я уже давно не получал такого удовольствия от жизни. "Совершенно полоумный тип! – подумала Макси. – Но как будто неопасный». Они пили чай в дружелюбном молчании. Хотя поначалу Макси не ожидала ничего хорошего от странного человека, навязавшего ей свое общество, он вел себя так просто и дружески, что ее опасения начали развеиваться. Смирившись с его Присутствием, Макси вдруг обнаружила, что ей с ним очень легко. Даже трудно было поверить, что они повстречались всего несколько часов назад. Она подлила воды в котелок и опять повесила его над костром. Теперь, напившись китайского чаю, она решила заварить себе чай из трав по рецепту индейцев. – Робин поморщился от запаха. – Что это за варево? – Это специальный чаи для женщин, – объяснила Макси. – А что в нем такого женского? Надеясь повергнуть его в замешательство, Макси ответила напрямик: – Он предотвращает зачатие. Отправляясь в путь, я отдавала себе отчет в том, что меня могут изнасиловать, и решила принять меры хотя бы против наихудших последствий. Робин долго молчал, глядя на нее без всякого выражения, потом сказал: – Вы удивительно хладнокровная женщина. – Я не могу себе позволить закрывать глаза на неприятную правду, – сказала Макси, отхлебывая горячую горькую жидкость. – Вас когда нибудь насиловали? – тихим голосом спросил Робин. – Нет. – Рад это слышать. Я знаю, как это действует на женщину, и никому не пожелал бы такого. В его лице и голосе ей опять почудился тот бездонный мрак, который она увидела в его глазах тогда на дороге. Макси поежилась. Она хотела привести его в замешательство, а вовсе не оживить тяжелые воспоминания. Но, во всяком случае, его слова окончательно убедили ее в том, что насилие ей не грозит. Чтобы поднять его настроение, она достала из кармана куртки губную гармошку и заиграла. С лица Робина сошла темь, и он откинулся на свою постель, заложив руки за голову. Макси играла протяжную американскую мелодию и разглядывала своего спутника. Его правильная речь свидетельствовала о том, что он получил хорошее образование. Видимо, он родился в дворянской семье. Почему же его изгнали в мир простых смертных, вынужденных добывать средства на существование? Ее отец тоже был изгнан из семьи, но его прегрешения были обычными для молодого аристократа: карты и женщины. Но что то говорило Макси, что Робин пострадал не по столь банальным причинам. Отблески костра золотили его белокурые волосы, а профиль казался столь же отчужденным, сколь и безупречным. Может быть, его никто не выгонял из дому, а просто семья разорилась? Или он был незаконнорожденным, которого воспитали, как дворянского сына, а потом предоставили самому себе? Макси подумала, что, наверное, никогда не узнает правду об этом человеке. |
