|
В ту ночь она не могла дождаться рассвета. — Ты, кажется, новенькая здесь? Потому что у той, другой помощницы очень дурно пахнет изо рта. — Да, я новенькая. Пожалуйста, закройте глаза, чтобы мыло не попало. До нынешнего утра Риса платила Одри за доброту тем, что наводила порядок в кладовке; но сегодня одна из сотрудниц заболела, поэтому Одри попросила Рису встать на её место — мыть клиенткам головы. — А что если кто-то из них узнает меня? — Ой, перестань! — отмахнулась Одри. — Ты же совершенно не похожа на себя прежнюю! К тому же эти дамочки не видят ничего вокруг, кроме собственных отражений. Пока что, похоже, мнение Одри подтверждается. Однако мыть головы зажиточным дамам — работа ещё более неблагодарная, чем оказание первой помощи на Кладбище. — Дай-ка мне понюхать этот бальзам. Нет, он мне не нравится. Принеси другой. «Вечером уйду», — обещает себе Риса. Но наступает вечер, а она так и не уходит. Риса не знает, как расценивать собственное бездействие: как источник проблем или благословение небес? До сего момента Риса никогда не сидела на месте — пусть у неё не было определённого пункта назначения, зато был вектор, потребность двигаться. Конечно, этот вектор день ото дня менялся, направляя её туда, где было проще выжить, но он, по крайней мере, существовал всегда. А теперь он куда-то пропал. Покинуть эту мирную гавань — ради чего? Вряд ли она найдёт более безопасное убежище. Вечером, закрыв салон, Одри делает Рисе интересное предложение: — Я заметила, что твои ногти нуждаются в уходе. Я бы хотела сделать тебе маникюр. — Похоже, я для вас что-то вроде куклы Барби, — смеётся Риса. — Я хозяйка салона красоты, — отвечает Одри. — Это у меня профессиональное. Затем она делает нечто очень странное: берёт ножницы, срезает с затылка Рисы локон и суёт его в какую-то машинку, похожую на электрическую точилку для карандашей. — Знаешь, что это? — спрашивает она. — Нет. Что? — Электронный наращиватель ногтей. Волосы и ногти по своему составу, в принципе, одно и то же. Это устройство расщепляет волосы, а затем накладывает получившееся вещество тонкими слоями поверх твоих собственных ногтей. Сунь сюда палец. Отверстие, как теперь видит Риса, размером больше, чем для карандаша; в него помещается кончик женского пальца. Поначалу девушка колеблется, её интуиция протестует: совать пальцы в тёмные дырки опасно; но затем неохотно подчиняется, и Одри включает машинку. Та минуты две жужжит и вибрирует — щекотно! — и когда наконец Риса вынимает палец, на месте её поломанного неряшливого ногтя красуется гладкий и блестящий, аккуратно обточенный. — Я запрограммировала его на короткие ногти, — сообщает Одри. — Почему-то не могу вообразить тебя с длинными. — Я тоже. На все десять ногтей уходит почти целый час — сущее мучение для Рисы. — Не очень-то она эффективна, эта машинка! — Да уж, — вздыхает Одри. |
