|
Похоже, каждый из тех, кто его когда-либо знал, старается теперь поймать свои пятнадцать минут славы, рассказывая о нём всякие истории и размещая фотографии, так чтобы миру стали известны все подробности его прежней, «дорасплётской», жизни и каждая чёрточка лица. Всплыл и тот факт, что он застрелил одного из юнокопов, забравших его на расплетение, и это рисует Старки в ещё более опасном свете. Чем больше его поносит «приличное» общество, тем большую поддержку он получает от социальных низов. Одним словом, Старки достиг того, к чему стремился. Его имя затмило имя Коннора Ласситера. «Потому что он хладнокровно линчевал пятерых человек. Кто знает, со сколькими он расправится в следующий раз?» Нет! Нельзя так думать. Её, Бэм, задача — внушать позитив, рассказывать о спасении сотен расплётов, разъяснять сложившуюся ситуацию. Бэм напоминает себе, что пошла на это сама. Тогда, на Кладбище, когда все от неё отвернулись, Старки оказал ей доверие. Она его заместитель и первый помощник. Может, её и нельзя назвать его доверенным лицом, но уж во всяком случае, она выразитель его интересов. Бэм обязана сохранять лояльность несмотря ни на что. Старки принял на себя миссию Спасителя аистят, голоса, говорящего от имени отверженных — и ему сопутствует успех. Кто она такая, чтобы осуждать его методы? А вот Хэйден всё время ставит их под сомнение — пусть только в разговорах с Бэм и лишь тогда, когда она склонна его выслушивать. Узнав о казни, Хэйден высказал своё мнение Старки прямо в лицо и наотрез отказался вернуться к компьютеру, не желая иметь ничего общего со следующей освободительной операцией. Старки, конечно, вышел из себя, начал метать громы и молнии, но Хэйден — кто бы мог подумать, что у него такая железная воля? — непоколебимо стоял на своём. — Я не стану работать на террориста! — заявил Хэйден. — Так что можешь отшибить мне башку прямо на месте. А если нет, то иди к чёрту! Хорошо, что помимо Старки его слышали только Бэм и Дживан, не то и правда не сносить бы ему головы. Те аистята, что до сих пор верят в его сотрудничество с юнокопами, только обрадовались бы. Но Старки внезапно перестал злиться и разразился хохотом, что, фактически, дало ему больший контроль над ситуацией, чем ярость. Как по пословице: не можешь выиграть — преврати всё в шутку. Вообще-то, это всегда было девизом Хэйдена — Старки украл у него эту тактику. — Хэйден, ты такой уморный, когда пытаешься казаться серьёзным! — сказал Старки и тут же отправил его обратно на склад, как будто так и намеревался с самого начала. — Незавидная работа для незавидного ума, — прокомментировал он. И всё-таки, кажется, ум у Хэйдена не такой уж незавидный, поскольку полтора дня спустя Старки посылает к нему Бэм, чтобы убедить вернуться в компьютерную. Как будто у Бэм больше влияния на Хэйдена, чем у самого Старки! Не умеет она ворковать и уговаривать, а силой Хэйдена ни к чему не принудить — он уже это доказал. Так что это всё мартышкин труд. Ну да Бэм и так в последнее время чувствует себя глупее любой мартышки. Хэйден сидит, опершись спиной о центральный столб, в той самой «чёрной дыре» посредине склада. Не похоже, чтобы он далеко продвинулся в деле учёта и распределения, хотя и царапает что-то в своём блокноте. Завидев Бэм, часовой, охраняющий Хэйдена, вскакивает и берёт ружьё наперевес, делая вид, что вовсе не дремал только что на мешке с рисом. |
