|
-- Откуда ты знаешь? --А он всех приглашает. Не ходи. Он милый, но очень агрессивный. В верхней части нашего дома обитают гомики. Они тут в подавляющем большинстве. Так что надо остерегаться. --И тебе тоже? --И мне. Гомиков-женщин тут тоже предостаточно. Я подошел к окну. Подо мной лежал Нью-Йорк, знойный и белокаменный, словно алжирский город. --Гомосексуалисты выбирают себе для проживания самые красивые районы города, -- сказала Мария. -- Умеют устраиваться. --Эта квартира тоже, что ли, гомику принадлежит? -- спросил я. Мария рассмеялась, потом кивнула. --Тебя это успокаивает или оскорбляет? --Ни то, ни другое, -- ответил я. -- Просто подумал, что мы с тобой в первый раз одни в квартире, а не в кабаке, не в отеле, не в студии. -- Я притянул ее к себе. -- Какая ты загорелая! --Это я запросто. -- Она выскользнула. -- Мне надо идти. На часик только. Коллекция весенних шляпок. Минутное дело. Оставайся тут! Не уходи! Если проголодался, в холодильнике полно еды. Только не уходи, пожалуйста. Она оделась. Я уже любил ту полнейшую непринужденность, с какой она расхаживала нагишом или одевалась в моем присутствии. --А если придет кто-нибудь? -- спросил я. --Просто не открывай. Да и не придет никто. --Точно нет? Она засмеялась. --Мои знакомые мужчины о приходе обычно предупреждают звонком. --Отрадно слышать. -- Я поцеловал ее. -- Хорошо, я останусь тут. Твоим арестантом. Она посмотрела на меня. --Ты не арестант. Ты эмигрант. Вечный чужестранец. Скиталец. К тому же я не стану тебя запирать. Вот ключ Я приду, а ты меня впустишь. Она махнула мне на прощанье Я проводил ее до лифта и долго следил, как светящаяся желтым окошком кабина уносит ее вниз, в город. Потом услышал внизу собачий лай. Я осторожно прикрыл дверь и вошел в чужую комнату. "Она мне помогла", -- думал я. Все, что в течение дня я носил в себе комом самых противоречивых чувств, разрешилось весело и непринужденно. Я прогулялся по квартире. В спальне увидел платья, разбросанные по всей кровати. Почему-то они меня растрогали чуть ли не до слез. Перед зеркалом обнаружилась пара туфель -- лодочки на высоченных каблуках. Одна из лодочек упала. Милый, замерший, онемевший беспорядок. В углу стояла фотография в зеленой кожаной рамке. Это был снимок пожилого мужчины, лицо которого говорило скорее о том, что забот у него в жизни немного. По-моему, это был тот же самый, в обществе которого я видел Марию несколько дней назад. Я прошел на кухню, чтобы поставить в холодильник принесенную с собой бутылку мойковской водки. Мария не обманула: в холодильнике было полно всякой всячины. Нашлась даже бутылка настоящей, русской водки, той же самой, какую она присылала мне в гостиницу. |
