|
Какая-то переводная любовь. Я поцеловал ее. --По-моему, в любви, Мария, перевода не бывает. Но даже если и бывает, я этого не боюсь. Мы лежали в постели. --Тебе сегодня вечером опять уходить? -- спросил я. Мария покачала головой. --До завтрашнего вечера -- никуда. --Вот и хорошо. Можем остаться тут. Можем даже второй раз поужинать: тушенка, сыр, черный хлеб. И пиво! А на десерт остаток пирожных и кофе. Какое счастье! Она рассмеялась. --Очень незамысловатое счастье. --Самое большое из всех, какие есть! Даже не помню, когда я в последний раз испытывал такое блаженство. Эмигрантом я ведь ютился только в убогих гостиничных номерах, в меблирашках, и то был счастлив -- крыша над головой! Ел на грязных подоконниках, подстелив оберточную бумагу, и был до смерти рад, что не лягу голодным. А сегодня... --Сегодня ты тоже ел на оберточной бумаге, -- перебила меня Мария. --Но я ел вместе с тобой. В твоей квартире... --Квартира не моя, -- пробормотала она сонным голосом. -- Квартира чужая, временная, как и все в моей жизни: платья, украшения, диадемы, даже времена года. Сегодня, к примеру, у нас на съемках уже была весна будущего года. Я смотрел на нее. Обнаженная, загорелая, она растянулась на кровати и была очень красива. "Весна будущего года! -- подумал я. -- Где-то я буду следующей весной? Все еще в Америке? Или к тому времени война уже кончится и я попытаюсь вернуться в Европу?" Ответа я не знал, но что-то внутри тоскливо и мучительно сжалось. --И что же вы сегодня показывали? -- спросил я. --Украшения, -- ответила она. -- Яркую, крупную бижутерию. Подделки вроде меня. --Зачем ты так говоришь? --Но если я так чувствую? По-моему, у меня нет своего "я". Такого, которое не меняется и всегда с тобой, ясное, отчетливое. А я как будто вечно танцую между двумя зеркалами: вроде бы и есть человек, а захочешь схватить -- пустота. Довольно грустно, правда? --Да нет, -- ответил я. -- Скорее опасно. И не для тебя. Для других. Она рассмеялась и встала. --Сейчас покажу тебе, в чем мы недавно снимались. Шляпки, но очень маленькие, -- кепи и беретики из бархата и парчи. Я прихватила две с собой. Взяла поносить до завтра. Через всю комнату она прошла в прихожую. Меня опять поразила естественная непринужденность, с которой она расхаживает нагишом. Видно, при ее профессии это настолько привычно, что она просто об этом не думает. Кондиционер тихо жужжал возле окна. Маленькая квартирка находилась на такой высоте, что уличный шум был здесь почти не слышен. Внезапно все вокруг предстало до жути нереальным -- и эта комната, и глубокий пестроцветный сумрак, озаренный только светом, отразившимся от стеклянных стен небоскребов. |
