|
Казалось, он не слышал слов матери. Отвесив нижнюю губу, он чесал макушку. Солнце тепло искрилось у него в волосах и отражалось от зрачков, словно от стекла. --Почему они его не впускают? -- бормотала мать. -- Он и так несчастней других. Что на это ответишь? --Они многих впускают, -- сказал я наконец. -- Почти всех. Каждое утро кого-то отправляют на берег. Наберитесь терпения. Я презирал себя за то, что это говорю. Я чувствовал, как меня подмывает спрятаться от этих глаз, которые смотрели из глубин своей беды в ожидании спасительного совета. Не было у меня такого совета. Я смущенно пошарил в кармане, достал немного мелочи и сунул безучастному ребенку прямо в ладошку. --На вот, купи себе что-нибудь. Это сработало старое эмигрантское суеверие -- привычка подкупать судьбу такой вот наивной уловкой. Я тут же устыдился своего жеста. Грошовая человечность в уплату за свободу, подумал я. Что дальше? Может, вместе с надеждой уже заявился ее продажный брат-близнец -- страх? И ее еще более паскудная дочка -- трусость? Мне плохо спалось этой ночью. Я подолгу слонялся возле окон, за которыми, подрагивая, полыхало северное сияние Нью-Йорка, и думал о своей порушенной жизни. Под утро с каким-то стариком случился приступ. Я видел тени, тревожно метавшиеся вокруг его постели. Кто-то шепотом спрашивал нитроглицерин. Видно, свои таблетки старик потерял. --Ему нельзя заболевать! -- шушукались родственники. -- Иначе все пропало! К утру он должен быть на ногах! Таблеток они так и не нашли, но меланхоличный турок с длинными усами одолжил им свои. Утром старик с грехом пополам поплелся в дневной зал. II Через три дня адвокат явился снова. --У вас жуткий вид, - закаркал он. -- Что с вами? --Надежда -- с усмешкой ответил я. -- Надежда доканывает человека вернее всякого несчастья. Вам ли этого не знать, господин Левин. --Опять эти ваши эмигрантские шуточки! У вас нет поводов скисать до такой степени. У меня для вас новости. --И какие же? -- спросил я осторожно. Я все еще боялся как бы не выплыла история с моим паспортом. Левин опять осклабил свои несусветные зубы. Часто же, однако, он смеется. Слишком часто для адвоката. --Мы нашли для вас поручителя! -- объявил он. -- Человека, который даст гарантию, что государству не придется нести из-за вас расходы. Спонсора! Ну, что теперь скажете? --Хирш, что ли? -- спросил я, сам не веря своему вопросу. Левин покачал лысиной. --Откуда у Хирша такие деньги. Вы знаете банкира Танненбаума? Я молчал. Я не знал, как отвечать. --Возможно, -- пробормотал я наконец. --Возможно? Что значит "возможно"?! Вечно вы увиливаете! Конечно, вы его знаете! Он же за вас поручился! Внезапно возле самых окон над беспокойно мерцающим морем с криками пронеслась стая чаек. |
